Алекс Бессмертный - Страшнее смерти

Там разлагается труп?!

«Нет! Нет! Должно же быть какое-то разумное объяснение, – забарабанили в его черепной коробке спасительные мысли, – Да просто бывшие квартиранты что-то там оставили. Еду какую-нибудь. Ну и стухла она…».

Проверить эту версию не сложно – поверни ручку, распахни дверь, и… Но внезапно он понял, что не сделает этого ни за что. Никто на свете не сможет заставить его отворить эту дверь сейчас.

Там кто-то есть…

Он просто ощутил это кожей. Там кто-то или что-то есть.

В тот же миг, будто бы в подтверждение этого жутковатого чувства, за зловещей дверью, в той проклятой комнате, что-то бухнуло, шлёпнуло. Будто увесистый кусок гниющего мяса уронили на пол. Зловоние сделалось нестерпимым.

Он вскрикнул, отшатнулся от двери. Сердце отбойным молотком колотило изнутри по грудной клетке. «Бежать отсюда! Бежать!»

Пятясь, крадучись, он отступил к дивану. Медленно, стараясь не создавать ни малейшего шума, сел. Прислушался. Всё тихо.

Через минуту он сказал себе, что это какой-то тюк, кренился, кренился, да и упал сам собою. Тюк, мешок, или что-нибудь ещё. Разве такого не бывает?

«Ещё как бывает!» – убеждал он себя.

Слегка успокоился. Но противное и давящее ощущение присутствия здесь кого-то, не уходило.

«Да нет здесь никого!» – выкрикнул он в пространство. «А дед-то уж двадцать лет скоро, как помер» – добавил он и хлопнул ладонью по шкуре дивана. Но голос его прозвучал, как-то неубедительно, жалко.

Вдруг за треклятой дверью кто-то хохотнул – тоненько, мерзко, будто с издёвкой.

«А-а-а!». Он ринулся в прихожую, опрокидывая стоящие на пути стулья. Схватил ключи с полки. Руки не просто тряслись, казалось они отбивали чечётку. Они просто обезумели, эти окаянные руки. «Прочь отсюда! Скорее!» Ключ упрямо не попадал в прорезь замка. Паника. Паника и истерика. И вдруг ему стало стыдно. Как же ничтожен он сейчас! Трясущийся, беспомощный от страха. И Чёрный блогер прав – он трус, он лузер.

Дрожь в руках ослабла. «Стоп! Отчего я бегу? От запаха? От звуков? Да это просто соседи ржали за стеной!» Он нервно рассмеялся, вытер ладонью, покрытый испариной лоб, вернулся в зал, стал напротив коричневой двери.

Я войду в эту дверь!

Он сделал нетвёрдый шаг вперёд и потянулся к крючковатой ручке. Сейчас… В этот миг в доме погас свет.

Тьма обступила со всех сторон, и будто бы в ней дышало что-то. Казалось, тьма обладает разумом – неземным, враждебным. Он развернулся и побрёл туда, где в воцарившемся мраке серело мутное пятно окна зала.

«Чёрт!» – он налетел впотьмах на кадку с цветком. За окном всё та же мгла. Чернота. Ни огонька. Нет звёзд, нет луны. Только замершие силуэты деревьев, словно громадные призраки, угадываются во мраке. Духота и омертвевшая тишина. Будто весь мир сожран этой нечеловеческой тьмой, и ты единственная и последняя живая душа посереди неё.

«Твою мать! Авария. Весь район отключили. И это ж надо, именно сейчас!» – он бахнул кулаком по пыльному подоконнику.

«Так. Свечка. Нужно найти свечку. Должна быть где-то на кухне, если квартиранты её не оприходовали».

Он ощупывал и разбрасывал рукою всякий хлам в ящике кухонного шкафа, пока его пальцы не схватили то, что он искал. «Живём!».

Огрызок свечи тускло мерцал на крышке занюханного стола. На маслянистых стенах кухни дёргались уродливые тени. Он сидел на ветхом табурете и, как загипнотизированный, таращился на это мерцание.

Что-то должно случиться.

– Ворочалась в мозгу мерзкая мысль. Что-то серьёзнее, больше, страшнее, чем просто какой-то запах и звуки…

Он сгрёб огарок свечи в кулак, и решительным шагом направился в зал. Он войдёт в эту дверь. Войдёт, не дожидаясь утра, не дожидаясь, пока дадут свет. Он покончит с этим безумием немедленно, покончит раз и навсегда. И не будет больше страха, не будет стыда. А Чёрный блогер – это всего лишь закомплексованный утырок с больным и богатым воображением, и никто больше.

Он же не самый жалкий трус, и стоит уже прямо напротив этой двери, ведущей в самое пекло детских кошмаров. Он готов. Но что же это?

Что за наваждение? Не мерещится ли? Вся душа его стремительно наполнялась таким ужасом, перед которым сжималось и меркло даже то, преследующее память видение из далёкого прошлого, в котором узловатый крюк почерневшего пальца деда втыкается прямо в грудь: «Ты!».

Он видел сейчас, ясно видел в мертвенном мерцающем пламени свечи, что ручка этой проклятой двери медленно и беззвучно проворачивается, будто кто-то невидимый, чуждый, находящийся в той дьявольской комнате, неспешно, но верно давит на неё. То, что за дверью, намеренно не торопится, оно садистки наслаждается, оно питается его ужасом, его оцепенением, его агонией… Свеча выпала из руки.