Сергей Уманов - Маленький бог

Через десять минут я уже стоял в дверях, намереваясь вернуться к Гюго. Как вдруг, проверяя по привычке свои карманы, нащупал во внутреннем кармане пиджака сложенную несколько раз двадцатку. Я достал и посмотрел на нее. Планы поменялись. И решение о том куда теперь идти будто само себя мгновенно приняло. Паршивое настроение нуждалось в исцелении через нагнетание его до пика, когда подобно извержению вулкана все вырвется наружу, причинит ужасную боль и потухнет, оставив пустоши, которые когда-нибудь еще возможно зацветут, став утешением спящего вулкана.

Часть II

Где-то на окраине города, среди пользующихся дурной славой трущоб Альберт рыщет по темным улочкам, которые освещаются исключительно тусклыми огоньками из окон, а в эту ночь еще и растущим месяцем, который то выглянет, то спрячется за быстро плывущими облаками мятежного неба. Внезапно он споткнулся и, падая, прильнул к стене, за дверью которой раздаются характерные для питейного заведения звуки: звон посуды, стук тяжелых ударов, споры и ругань, и наконец, утопающая в шумах музыка трех аккордов.

Я открыл дверь, желая убедиться, что нашел то, что искал. Едкий сигаретный дым сразу ударил мне в нос, сбил дыхание и защипал глаза. Тем не менее, я вошел туда. Пасовать перед трудностями никогда не было в моем стиле. Стараясь не привлекать к себе внимание разогретой алкогольными напитками толпы, быстро и уверенно, но осторожно пробирался к намеченной цели находившейся у стены противоположной входу. Это было самое освещенное место в этом помещении, ну, или мне так тогда казалось. Несмотря на это аккуратно расставленные на полках бутыли с желанными напитками хоть и привлекали внимание и были хорошо видны, но были довольно блеклыми и почти не блестели. Я подошел к барной стойке и практически тут же присел на только что удачно освободившийся для меня высокий табурет. Быстро окинув взглядом представленный ассортимент, устремил свой взгляд на бармена, стоявшего всего в метре слева от меня. Это был довольно крупный мужчина крепкого телосложения средних лет в красной клетчатой рубашке и с серьезным лицом, окаймленным примерно недельной щетиной черного цвета и такими же черными, но гораздо более длинными волосами на голове. Он поднял глаза, повернулся и посмотрел в мою сторону, на мгновение застыл и сразу же отвел взгляд обратно, уставившись на стеклянный стакан в своих руках, который, кажется, стал натирать еще усерднее.

– Бармен! – Окликнул я его.

– Чего желаете, сэр? – Произнес тот в ответ, взглянув на меня всего на секунду, и снова опустил глаза, после чего все же медленно подошел, не убирая из рук стакан.

– Чего-нибудь покрепче и побольше на твое усмотрение из того что можно позволить себе на двадцатку. Только не лей никакого дешевого пойла из под прилавка.

– Сейчас сделаю. – Одобрительно ответил бармен и закинул белое полотенце, которым протирал стакан, на свое плечо и продолжил придерживать его рукой, в то время как другой уже убирал под стойку стакан и доставал рюмку.

– Откуда у тебя этот ожог на правой руке? Выглядит болезненно. Тебе стоило бы обработать его и наложить повязку. – Не думая даже сдерживаться, что было для меня совсем нетипично, высказал свое мнение бармену, увидев его рану, хотя теперь мне тот совет кажется нелепым и даже вредным, особенно если помазать ожог чем-то не тем.

– Да пустяки. Издержки профессии. Слишком горячительным оказался напиток. – Отшутился бармен.

Он быстро протер и поставил передо мной рюмку и столь же быстро взял какую-то бутылку с полки и налил мне. В то время как я все не сводил взгляда с его ожога. Моя рука спокойно потянулась вперед, глаза перенаправили мое внимание туда же, и в этот момент бармен неожиданно и резко поднес к рюмке подожженную спичку. Это меня ошарашило и привело в ступор. Напиток оказался не просто горячительным, а даже огненным. После чего уже совсем неторопливо он ненадолго накрыл все это какой-то крышкой и потушил. В какой-то степени это меня удивило и позабавило.

Я выпил первую рюмку залпом, немного поморщившись. Сказывалось отсутствие частой практики, да и с вином в доме Гюго это было не сравнить. Не знаю, что это было, но обожгло все мои внутренности. Я поднял пустую рюмку, и бармен уловил мой посыл и налил еще, но в этот раз он уже не повторил этот трюк. Не успел он убрать бутылку, как я выпил и эту, поставил рюмку на стойку и подвинул ее к нему, не отпуская. Он наполнил ее снова. На этот раз я просто подвинул ее к себе и вдумчиво смотрел сквозь нее. "Я так устал… устал от всего. Каждый новый день для меня как еще один мешок песка на моих плечах. Я устал от одиночества. Возможно, окружающие думают, что я сам избегаю общения, но зачастую это всего лишь гордость, не позволяющая мне навязываться им… И только в минуты отчаяния и внутреннего опустошения это осознанный уход от всего в себя. Не спорю, у меня тяжелый характер, который не дает мне быть равнодушным, из-за чего я часто спорю, а порой даже высмеиваю людей. Но это лишь одна грань меня… Дающая начало другим, более светлым. О, боги! В моей вселенной пусто", – проносились мысли в моей голове. И я опустошил третью рюмку, жадно вливая в себя ее содержимое, пытаясь этим заполнить ту пустоту. На этот раз бармен сам подошел. Я одобрительно посмотрел на него и кивнул. И он вновь наполнил сжимаемую мной рюмку до краев. Я выложил двадцатку и тут же заглотил уже знакомое мне жгучее и отталкивающее всем своим вкусом и запахом содержимое все той же рюмки. "О сколько раз ее уже наполняли?! А сколько еще наполнят и чем теперь? Сколько еще людей возьмут ее и, не задумываясь, оставят, испив до дна?…" – продолжал размышлять и печалиться еще больше. Я взял сдачу и, не пересчитывая положил в тот же карман, и погруженный в себя направился к выходу стараясь держать равновесие и фокусировать картинку в смыкающихся все плотнее глазах.