Андрей Бондаренко - Купчино (Трилогия)

— К роддому. Он расположен, кажется, на Малой Балканской улице.

— Не рано ли, девонька? Тебе же, наверняка, ещё и семнадцати годочков не исполнилось.

— Угадали, только шестнадцать с половиной, — лучезарно улыбнулась Юлька, после чего — на всякий случай — соврала: — У меня там старшая сестрёнка лежит. Уже полторы недели. На сохранении…. Как мне добраться до роддома? На каком транспорте? Подскажите, пожалуйста.

— Не секрет, понятное дело, — вальяжно передёрнула покатыми плечами тётка. — Видишь, кубическую бетонную тумбу, на которой стоит тощий очкарик? Сразу за тумбой повернёшь налево. Дошагаешь до трамвайной остановки. Сядешь на «шестьдесят второй» маршрут и доедешь до кольца. Оно расположено, как раз, рядом с роддомом. Роддом сразу увидишь и мимо не пройдёшь. В том плане, что других зданий-сооружений там и нет. По крайней мере, достроенных…..Удачи, тебе, пигалица. Мне, извини, в другую сторону…

Возле серой бетонной тумбы, на которую забрался тощий мужчина в очках, собралась небольшая толпа зевак.

Очкарик, одетый в драные тёмно-синие джинсы и светлую футболку с портретом Эрнесто Че Гевары, нараспев, слегка рисуясь, читал стихотворение:

«Красивое стихотворенье. Откровенное и правильное», — мысленно признала Юлька. — «А, вот, сам очкастый парнишка особого доверия не вызывает. Лет двадцать с небольшим, цыплячья кадыкастая шея, реденькая-реденькая короткая бородка. Хиппи натуральный, если коротко. Не верится, что такой индифферентный тип принимал участие в активных боевых действиях…. Кстати, Главная героиня этого стишка очень напоминает меня. Светлая, стройная, чуть-чуть веснушчатая…».

Девушка мельком взглянула на крохотные наручные часики и ускорила шаг — было уже девятнадцать тридцать, до назначенной встречи оставалось сорок пять минут.

— Не стоит опаздывать, — тихонько прошептала Юлька. — Мнительный клиент может заподозрить неладное и соскочить…

Трамвай, громко и надсадно дребезжа на стыках рельсов, сделал широкий полукруг и остановился возле длинного серого здания.

— Роддом, кольцевая! — объявил вагоновожатый. — Выходим, граждане и гражданки! Выходим, не задерживаемся….Разбудите, пожалуйста, мужчину на заднем сиденье. Девушка в джинсовой куртке! Я вам говорю!

Юлька прошла в хвост вагона и, слегка прикоснувшись ладонью к плечу неизвестного гражданина, сообщила:

— Приехали, уважаемый! Конечная остановка…. Да, просыпайся уже, деятель!

— А, куда? — мужчина открыл глаза и непонимающе завертел головой. — Где я? Почему? Что происходит?

— Ничего странного и непоправимого не происходит, — заверила добросердечная Юлька. — Приехали на кольцо. Роддом.

— Зачем мне — роддом?

— Я не знаю, дяденька. Пить надо меньше. Поднимайся и вылезай наружу, пока вагоновожатый ментов не вызвал. То есть, полицейских.

— Ой, боюсь, боюсь, — дурашливо заблажил мужчина. — Повяжут, ведь, волки позорные. Оберут до последней нитки, суки рваные и алчные. В холодную камеру бросят…. Как думаешь, красотка?

«Лет тридцать пять, наверное, собеседнику», — машинально отметила Юлька. — «Лысоватый, мешки под глазами, лёгким перегаром пахнуло. Вернее, недавно выпитым пивом…. Но, вместе с тем, чувствуется, что мужичок крепкий и физически неплохо подготовленный. Одет, кстати, в мешковатую холщовую куртку с ободранным правым плечом. То есть, не по сегодняшней жаркой погоде…. Дырочка-то на плече свежая — нитки свисают, края испачканы в крови. Ладно, его дела. Бывает…».

Так и не ответив на заданный вопрос, Юлька, гордо тряхнув светлой чёлкой, покинула выгон.

Выбралась наружу и внимательно огляделась по сторонам.

Ленивое вечернее солнышко, разбрасывая вокруг себя нежно-малиновое марево, неподвижно висело в западной части небосклона. Высоко в блёкло-голубом небе, обещая хорошую погоду, отчаянно носились — крохотными чёрными точками — бодрые стрижи.