Натали Рафф - Мой ад – это я сам

Г-н Нирами оказался потомком старинного и очень состоятельного рода, занимался коммерцией, между тем, главной страстью его жизни была литература. Он собирал различные рукописи, манускрипты, редкие издания книг, в общем, все оригинальное в этой области, что попадало в поле его зрения. Узнав, где мы делаем запись музыки к кинофильму, он проявил искренний интерес к нашей работе, и попросил разрешения там поприсутствовать.

На следующее утро, придя в студию, я увидела своего нового знакомого, тихо беседовавшего с ее владельцем – разлюбезным, круглым, цвета молочного шоколада господином. Через несколько минут тот представил нашему дирижеру моего спасителя, как известного в столице мецената и сообщил о его желании послушать репетицию оркестра. Наш новоявленный Иоганн Крейслер был вынужден, скорчив на своей свирепой физиономии подобие улыбки, изобразить радостное согласие.

В течение нескольких часов г-н Нирами терпеливо внимал происходящему, а затем, прощаясь со мной, сказал:

– Право, Чарли Чаплин со всеми своими трюками по сравнению с Вашим дирижером, просто неуклюжий мальчишка!

Почти месяц мы работали, как на каторге и о своем спасителе я, практически, не вспоминала, так как искренне считала, что мы расстались навсегда. Однако я ошибалась. Он появился в аэропорту за два часа до нашего отлета домой. В руках у него была красивая подарочная коробка и довольно большой серый пакет.

– Дорогие друзья, я пришел, чтобы попросить у вас прощения. Дело в том, что несколько недель назад по моей просьбе в студии мне сделали видеозапись вашей репетиции. К сожалению, только вчера ее владелец мне сообщил, что проделал это без Вашего ведома – он явно перестарался, желая мне угодить. Я считаю это откровенной бестактностью, а потому отдаю Вам, маэстро, эти кассеты в надежде на Ваше снисхождение. Однако видит Бог, я расстаюсь с ними с глубоким сожалением. Я демонстрировал их своим друзьям и, клянусь, они имели чрезвычайно шумный успех. Полагаю, этот скромный презент будет Вам приятен. В любой момент он сможет напомнить Вам о пребывании в нашей стране!

Г-н Нирами, вежливо раскланявшись, вручил красному, как вареный рак, дирижеру подарочную коробку, а потом продолжил, обращаясь уже ко мне:

– А Вам, глубокоуважаемая пианистка, я дарю копию чрезвычайно редкой рукописи – это легенда, она написана на валардском – почти забытом славянском наречии. К сожалению, переводчика я до сих пор не нашел. Единственно, что сумел сделать за то время, что рукопись хранится у меня, так это раздобыть учебник валардского и большой словарь, составленный одним известным русским путешественником и лингвистом еще до революции 1917 года. Освоить два языка, чтобы прочитать эту волшебную историю мне не по силам, а Вас, вероятно, она сможет заинтересовать. Да, по моему мнению, валардский – не тот язык, на котором была написана легенда. Скорее всего, мы имеем дело с ее переводом, сделанным позднее, частично дополненным и несколько искаженным. Поэтому, если Вы возьметесь за работу над “Гармагером” – так называется легенда, не старайтесь делать построчный перевод и не стремитесь к стилизации. Это бесполезно, так как время написания этого манускрипта никому не известно. Возможно, позже у меня появится желание датировать время его создания, и тогда я обращусь к специалистам. А пока я мечтаю о другом. Хочу издать это сочинение на английском. Обладание русской версией “Гармагера” меня вполне устроит. Сами понимаете, грамотного литератора, владеющего этими языками, я всегда смогу найти. Помогите мне преуспеть в этом предприятии! Вы так прекрасно играете, что я решил предложить Вам эту работу в надежде на Ваш талант и трудоспособность! И прошу, не забывайте меня. Заранее приношу свои извинения за то, что учебник и словарь в таком жалком состоянии!

Я искренне поблагодарила г-на Нирами за удивительный презент. К тому же, была очень довольна тем, что подаренные книги он не переплел заново. Я решила, что в таком виде они не вызовут особого интереса у таможенников, так как сойдут за обычные потрепанные студенческие учебники. Мы тепло распрощались, а я даже прослезилась, понимая, что это моя первая и последняя поездка в Страну Чудес, которую мне так и не удалось разглядеть.

Прилетев домой, я сразу же включилась в предсессионную гонку. Мне пришлось мобилизовать весь свой концертмейстерский опыт, чтобы за месяц “выдолбить” с дюжиной студентов их программы. Потом я играла с ними на экзаменах. Затем нагрянули заочники… За инструментом приходилось проводить не менее восьми часов в сутки. Пришла в себя я только в мае, когда мой дорогой, мой преданный супруг объявил, что я ему надоела и ему осточертело жить под одной крышей с тощей, вечно взмыленной “рабочей лошадью”, а потому он уходит к роскошной тридцатипятилетней мадам – директорше городского рынка.