Артур Крупенин - Каникула (Дело о тайном обществе)

По окончаниии экскурсии они втроем отправились в ближайший bar de tapas, где, заразившись энтузиазмом Ригаля, Глеб и Вероника всласть пофантазировали на тему будущих находок. Луис и Вероника заказали пива, а Глеб остановился на ароматном аперитиве под названием пачаран.

Надо признать, что, рассказывая об археологии, Луис так блистал знаниями и талантом рассказчика, так горел своей фанатичной преданностью науке, что временами совершенно очаровывал даже недолюбливающего его Глеба, уж не говоря о Веронике, на которую этот парень, судя по всему, производил неотразимое впечатление.

Когда через час-другой, пробив существенную брешь в съестных и питейных запасах заведения, компания в приподнятом настроении собралась домой, Глеб поймал себя на мысли о том, что против воли начал симпатизировать Ригалю. Подумав, он отнес это досадное недоразумение на счет побочных эффектов от пяти рюмок пачарана.

Воспользовавшись тем, что Вероника отправилась в дамскую комнату, оставив их одних, Ригаль неожиданно спросил:

– А скажи, у тебя с Верито что-то было?

Не сразу поняв, кого Луис имел в виду, и несколько смущенный прямотой вопроса Глеб слегка опешил.

– Э…

Заметив его замешательство, Луис для наглядности сложил свои указательные пальцы вместе.

– Я имею в виду, вы были с ней парой?

– Да, когда-то, – нехотя ответил Глеб.

– Так это Рамон увел ее у тебя?

От сиюминутной симпатии к Ригалю не осталось и следа. Глеб с трудом заставил себя ответить:

– Так вышло.

– И несмотря на это, ты все равно взялся ей помочь? Более чем гениально! – ввернул свою набившую оскомину поговорку Луис.

Глеб воздержался от комментария. Видя его нежелание продолжать разговор, Ригаль до самого возвращения Вероники лениво разглядывал дам, сидевших за соседними столиками.

Поутру они возобновили осмотр вещей Рамона. Было решено разделиться: Глеб продолжил рыться в книгах и коробках, а Вероника взяла на себя шкафы и одежду.

– Ты только посмотри, какое шикарное издание «Дон Кихота», – с восхищением отозвался Глеб об очередной находке.

– Да, эта книга была гордостью Рамона. В свое время он угрохал на нее свое месячное жалованье, – откликнулась из соседней комнаты Вероника. В ее голосе слышалась укоризна.

– Справедливости ради, признаю, что я бы тоже не устоял.

– Может, поэтому у тебя и нет семьи? – пошутила Вероника.

Глеб шутку не оценил и в раздражении чуть было не хватил книгой по столу. Только почтенный возраст издания и глубочайшее уважение к автору не позволили ему этого сделать. Он лишь спросил:

– К чему это ты? Хочешь сказать, что и я, и Рамон отпетые эгоисты?

– Ну, моего мужа ты, положим, сейчас довольно точно описал, а вот насчет тебя самого я уже и не знаю.

– Между прочим, я не всегда был один.

– Ага, я помню, – вяло отозвалась Вероника. Глеб, однако, тему закрывать не собирался.

– Думаю, насчет «Дон Кихота» ты не права. Начнем с того, что в самом начале двухтысячных был проведен опрос среди ста крупнейших писателей мира. Они должны были составить список лучших книг всех времен, причем сделать это по алфавиту, чтобы не умалять достоинства никого из великих авторов. Так вот, звезды литературы составили такой алфавитный список, но при этом, не сговариваясь, поставили «Дон Кихота» на первое место как лучшее из когда-либо написанных произведений. Да и твой муж, насколько я помню, всегда обожал к месту и не к месту приводить цитаты из Сервантеса. Боюсь, тебе даже трудно представить, какой ценностью была для Рамона эта книга. Это как для тебя туфельки от Гуччи или что-нибудь в этом роде.

– Что-что?

– Бедный Рамоша, вот что!

Повисла гнетущая пауза, потом послышались торопливые шаги, и через мгновение в комнату ворвалась разъяренная Вероника. Она была вне себя.

– Какие, к черту, Гуччи! Да ты и понятия не имеешь о том, как мы поначалу тут с Йоськой мыкались, как едва сводили концы с концами. Как я ужом вертелась на двух работах, пока твой Рамоша неспешно подыскивал себе кафедру, достойную его ученых заслуг.

– Только не мой Рамоша, а твой, – машинально поправил Веронику Глеб, и его раздражение тут же улетучилось. Теперь он испытывал сожаление. – Не стоило мне начинать. Прости!

– Да ладно, чего уж, я сама напросилась, – шмыгнув носом, сказала Вероника и отправилась назад в спальню разбирать шкаф.

Следующие полчаса они не обменялись ни единым словом. Тишина становилась гнетущей. Глеб уже выискивал в уме пути к скорейшему примирению, когда Вероника наконец первой окликнула его: