Артур Крупенин - Каникула (Дело о тайном обществе)

Наблюдавшая за разговором Вероника одарила Глеба благодарным взглядом. «Черт побери! А ведь ты мог быть и моим сыном», – с тоской подумал Глеб и невольно стиснул плечо парня так, что тот поморщился.

Последний раз оглянувшись на могилу, Вероника пригласила всех собравшихся на поминки.

За столом толком поговорить не удалось, и Глеб предложил Веронике назавтра снова пройтись по Бульварному кольцу.

На столе у Лучко зазвенел телефон.

– Это Расторгуев.

– Наконец-то. Ну что скажешь?

– Интересная штука получается с этим вашим пергаментом. – Гриша, не тяни резину. Выкладывай, что нарыл.

– Тут такое дело. Судя по всему, возраст пергамента не менее семисот лет.

– Старинный, стало быть?

– Не то слово. Средние века, понимаешь.

– Ясно. Ну а линия разрыва?

– А вот разрыв совсем свежий.

– Насколько свежий-то?

– Считаные дни.

– А письменное заключение подошлешь?

– Завтра устроит?

– Лады.

Не вешая трубку, капитан набрал Стольцева. Надо было срочно посоветоваться.

Глеба так распирало от новостей, что он вместо прогулки сразу предложил сесть в кафе.

Услышав о возрасте пергамента, Вероника посмотрела на Глеба в полном непонимании.

– Ну, допустим, старинный. А чего ты так разволновался-то?

– Как чего? Только представь, пергаменту целых семь веков!

– И?

– Я вижу, ты напрочь забыла все, чему учили на истфаке.

– Вообще-то я в отличие от тебя так никогда и не работала по специальности.

– А кстати, чем ты теперь занимаешься?

Вероника улыбнулась:

– Есть, знаешь ли, такая профессия – быть мамой. Я отдала этому делу кучу лет. Потом решила перековаться из историка в риелтора. У меня своя компания. Кризис, конечно, подкосил, но ничего, пока выживаем. Твое любопытство удовлетворено?

– Вполне. Извини, я вовсе не хотел тебя обидеть. Теперь понятно, почему ты не подпрыгнула, как я, когда услышал о возрасте пергамента. Дело в том, что если нашей находке и впрямь семьсот лет, – а поводов сомневаться в компетенции экспертов с Петровки у меня нет, – то найденная нами надпись никакого отношения к Таро не имеет – считается, что такие карты появились как минимум одним-двумя столетиями позднее.

– Выходит, до этого карт просто не существовало?

– Ну что ты. Китайцы уже вовсю играли в карты и семьсот, и даже девятьсот лет назад. Но то были игральные колоды, а не Таро.

– Тогда что же, по-твоему, мы нашли у Рамона?

– А вот это хороший вопрос.

– И почему на пергаменте свежий надрыв? Зачем Рамону разрывать семисотлетний артефакт?

– Это и в самом деле очень странно. Ни у одного историка рука бы не поднялась. И самое главное, где находится недостающая часть?

Они в молчании допили кофе и вышли на Тверской бульвар.

– А знаешь, раньше его называли просто Бульваром, поскольку он был единственным во всей Москве. Кстати, это место исконно считалось гиблым, и знаешь почему?

– Вижу, ты уже соскучился по кафедре, – рассмеявшись сказала Вероника и взяла Глеба под руку. – Ладно, за неимением другой аудитории разрешаю читать лекции мне.

Не сговариваясь, они побрели в сторону дома, возле которого, говорят, сам Александр Сергеевич назначал свидания Наталье Николаевне. Правда это или нет, доподлинно неизвестно. Зато Глеб прекрасно помнил, что именно здесь случился их самый первый с Вероникой поцелуй.

Дело было летом, между вторым и третьим курсом. Твер-буль, как и сейчас, был напоен дивной смесью из цветочных ароматов и запаха ее волос. Прошел дождик и промочил их одежду насквозь. Влажное платье прилипло к телу Вероники, придав ее скромным на тот момент формам неотразимо обольстительный вид. Глеб неуклюже прижал девушку к себе, и они целый час не могли оторваться друг от друга. Все это время Вероника дрожала крупной дрожью – то ли от холода, то ли от наслаждения…

Он украдкой посмотрел на свою спутницу. Если она и вспомнила тот далекий день, то виду не подала.

– Подумать только, мне вчера приснился бой часов.

– Тех самых? – сразу догадалась Вероника.

– Ага, «Густав Беккер».

– Представь, они сохранились. Живут теперь в моей мадридской квартире.

– Да ну?

– Чистая правда. Все так же исправно бьют каждый час.

Все то время, пока они продолжали гулять, Глеб судорожно пытался подсчитать в уме, сколько же оборотов совершили покрытые патиной стрелки с того далекого августовского дня, что недавно во всех приятных подробностях привиделся ему во сне. Получилось что-то около ста тридцати тысяч. Хм, всего-то?