Анатолий Дроздов - Денарий кесаря

Юний прислал нам хорошего повара. Судя по всему, он осведомил его о вкусах сенатора: краснобородку в вине и прочих изысканных лакомств нам не подали, но мясо и рыба, приготовленные по-простому, были хороши — в меру посолены и приправлены травами. Вино тоже оказалось замечательным: красное, густое и без пряностей. Мы с отцом разбавляли его теплой водой, Аким от воды решительно отказался. Ел он много — было видно, что голоден, но аккуратно. Мы с отцом бросали на него любопытные взгляды. После термы, в новой одежде Аким преобразился: его красивое лицо с правильными и мужественными чертами лица приобрело благородный, даже несколько надменный вид, темные глаза смотрели строго. Было видно, что перед нами человек привыкший повелевать и не любящий возражений.

Аким по-своему истолковал эти взгляды. Когда раб в очередной раз наполнил его чашу, он встал.

— Достопочтенный сенатор! В нашей стране принято за столом произносить речи, стоя. Позволь мне сделать это!

Отец сделал приглашающий жест.

— Благодарю! Мы с тобой солдаты, сенатор, поэтому хорошо понимаем, как прихотлива военная фортуна. Плен — позор для воина, но только в том случае, если он сдался врагу добровольно, движимый страхом. Мне дважды довелось побывать в плену, но всякий раз меня захватывали безоружным, когда я не мог сопротивляться. В первый раз меня освободил друг — тот самый, на поиски которого я отправился в Иудею. Во второй раз это сделал ты — человек мне незнакомый, из другой страны. Ты мог равнодушно пройти мимо, но вступился и даровал мне свободу. Трудно найти слова, чтобы отблагодарить тебя, поэтому я скажу прямо, как надлежит воину. Я никогда не забуду твоего поступка, Луций Корнелий Назон Руф! (До сих пор не знаю, когда Аким успел узнать полное имя отца!) Я верну деньги, что ты заплатил торговцу и возмещу другие расходы! Я буду сопровождать тебя в Иудею и стану защищать в пути тебя и твоего сына, как если бы ты был моим отцом, а он — братом! Будь здоров, сенатор! Пусть даруют твои боги тебе удачу!

Аким махом осушил свою чашу и поклонился отцу. Тот кивнул в ответ и отпил из чаши. Аким шлепнулся в бисселий и улыбнулся. Я вдруг увидел, что он совсем не надменный, а простой и веселый.

— Хорошо говорил, — сказал отец, обращаясь к Акиму, — видно, что у тебя были добрые учителя. — Кто твои родители? Живы ли они?

— Живы, сенатор! Я происхожу из древнего и знатного рода, могу перечислить своих предков за три столетия. Все мужчины в нашей семье были воинами, многие водили большое войско — как ваш легион и даже больше.

— Ты много воевал?

— Нет, сенатор! Наша страна давно не воюет — соседи страшатся нас, а земель нам хватает.

— Как и Риму! — наклонил голову отец. — Но тебе, вижу, пришлось сражаться?

— Несколько стычек на границе с дикими племенами.

Отец снова кивнул.

— В прошлом году мне пришлось воевать в Иудее.

— С кем? — насторожился отец.

— Тоже с кочевниками. Мы попали к ним в плен, затем освободились и направлялись домой. Спокойно уйти нам не дали — пришлось пробиваться…

— Что вы делали в Иудее?

— Искали истину!

Отец захохотал. Он смеялся долго, вытирая глаза салфеткой. Аким терпеливо ждал.

— Ты слышал об иудейском боге, сенатор?

— Заезжий купец из евреев рассказывал. Кажется, он хотел обратить меня в свою веру. Напрасно. Как можно верить в бога, которого нет?

— Ты хочешь сказать, бог евреев не имеет земного облика?

— Купец говорил, что бог везде и во всем. Поэтому евреям запрещено делать статуи бога и даже сооружать ему жертвенники, кроме того, что есть в Иерусалиме. Разве это не странно?

— Ты слыхал от иудея о воплощении бога в человеке?

— Купец толковал о каком-то мессии…

— Разве это не удивительно — увидеть живого бога?

— Я видел.

— Какого?!

— Августа!

— Император, которого обожествил сенат?

— Да. Разве он не бог? Ему сооружены храмы, любой может придти туда и принести жертву. Даже ты!

— С твоего позволения, не стану.

— Почему?

— Вера запрещает нам приносить жертвы чужим богам.

— Как знаешь… — пожал плечами отец. — Я бы на твоем месте отблагодарил… Купец тоже отказался, когда я предложил ему. Римлянам не запрещено поклоняться чужим богам, лишь бы не забывали про своих. Как видишь, мы свободнее вас.

— Зато нам тепло на свете…

Я не стал более прислушиваться к спору отца с Акимом — скучно. Боги мало интересовали меня. По праздникам наша семья участвовала в религиозных церемониях, я послушно присутствовал — и только. С богами в Риме все просто: своевременно приноси им жертвы, не скупись на подношения понтификам — и все будет хорошо. Спорить о том, чей бог лучше, глупо. Поклонись каждому, почти его жертвой, чтоб никому не обидно — и все дела. Так поступали все вокруг…