Анатолий Дроздов - Денарий кесаря

— Я слышал об Иудее. Меня привезли оттуда.

Отец подошел ближе и стал разглядывать раба. Я присоединился к нему. Невольник был высок и хорошо сложен. Его мускулистое, поджарое тело говорило о привычке тяжелому труду, а шрамы на лице и на руках — о том, что труд этот не был мирным. Шрамы не портили раба — он был красив — той особой мужской красотой, которая нравится не только женщинам.

— Ты сражался против римлян? — строго спросил отец.

— Нет.

— Тогда почему здесь?

— Меня обманом захватили легионеры, когда я мирно шел по дороге. Наверное, им хотелось выпить.

— Не слушай его сенатор! — Маленький толстый человечек (я сразу понял, что это продавец), подбежал к нам, кланяясь. — Это дерзкий раб! Он распугал всех покупателей, а сейчас будет чернить меня! — Продавец хлестнул раба плеткой. — Падаль!

Отец жестом остановил его.

— Ты не похож на мирного путника! — сказал он рабу с усмешкой. — Думаю, руки твои держали меч, а не мотыгу.

— Ты прав, сенатор!

— Значит, ты воин?

— Начальник.

— Большим войском командовал?

Раб на мгновение задумался.

— Вы называете это когортой.

Отец заинтересованно посмотрел на раба.

— Это были пехотинцы или всадники?

— Те и другие.

— Как бы ты напал с всадниками на строй римских воинов, когда они стоят, сомкнув щиты?

— Я вооружил бы своих тяжелыми копьями, а в передние ряды поставил тех, кто в панцирях. Ваши пилумы для такой атаки не годятся, слишком легкие. Удар копьеносцев разрушит строй, следующие за ними всадники станут действовать мечами. Пехотинцы довершат дело…

Раб говорил, запинаясь, было видно, что он с трудом подыскивает слова. Его латынь была сухой, мертвой, по всему было видно, что раб учил ее по книгам.

— А если на твоих пехотинцев летят всадники?

— Тогда им следует упереть копья древками в землю, направив их в грудь коням. Копья тоже должны быть тяжелыми, пилумы сломаются. Годятся заостренные колья — те, что вы используете для ограждения своего лагеря.

— Ты действительно воевал, — согласился отец. — Но мне трудно верить, что ты не сражался с римлянами. Ты иудей?

— Нет.

— Докажи!

— Знаешь, чем иудей отличается от другого мужчины?

— Я видел иудеев, — усмехнулся отец.

Раб задрал грязную тунику и распустил узел набедренной повязки. Отец кивнул.

— Ты не из них! Почему живешь в Иудее? Ты римский гражданин?

— Нет, сенатор! Я живу далеко — в тех землях, куда еще не добрались римляне. В Иудею приехал за другом — семья его попросила найти. Друг отправился искать истину и пропал.

— Искать истину в Иудее?

— Да, сенатор!

— Не перестаю удивляться! — развел руками отец. — Только что мне сказали, что в Иудее зреет заговор, теперь ты утверждаешь, что там можно отыскать истину. В нищей провинции?

— Случается. Тебе немало лет, сенатор. Разве слышишь впервые о подобном?

Отец снова задумался. А когда вновь посмотрел на раба, губы его улыбались.

— Ты утверждаешь, что тебя захватили вероломно?

— Трое легионеров.

— Ты не смог дать отпор?

— Я был не вооружен.

— А если б был?

— Тремя солдатами у Рима стало бы меньше… Мне неожиданно приставили меч к горлу, связали руки и отвели порт, где продали этой гниде, — раб кивнул на торговца. — За сто сестерциев.

— Не слушай его, господин! — торговец поднял плеть.

Отец вновь остановил его.

— Ты можешь поручиться, что купил раба по закону? — строго спросил он торговца.

— Да, — тихо ответил он, помявшись. — Это мятежник. Он сражался против римских солдат.

— То есть, его захватили в бою. После чего квестор или префект претория вывел его на торги, где и продал тому, кто заплатил больше?

Торговец молчал.

— У тебя должна быть купчая. Я хочу взглянуть на нее!

Торговец стоял, опустив глаза.

— Нет у него купчей! — усмехнулся раб. — Потому и купил дешево. Солдаты просили двести сестерциев, но он потребовал документ, и те согласились на сто.

— Как ты можешь верить рабу, сенатор! — завопил торговец. — Я, римский гражданин…

— Документ! — потребовал отец, протягивая руку.

— Я отдам его дешево, — зашептал торговец, — вижу, ты заинтересовался… Всего пятьсот сестерциев!

— Незаконное обращение в рабство свободного человека — преступление! — строго сказал отец. — Не желаю быть твоим соучастником! Освободи его!

— Я заплатил серебром! — заныл продавец. — Кормил и одевал его. Кто возместит мне расходы?

— Адвокат обойдется тебе дороже.