Сергей Галенко - Модус Вивенди

Вина у нас не было! Зато крови и запаха смерти сколько угодно! Стоило только оглянуться вокруг. Единственное, что победой все это назвать пока можно было лишь с большой натяжкой. Но, то, что мы и в этот раз обманули старушку с косой, давало повод для любви!

Я прислонился к тёплой стене, а Ганка страстно целовала меня в грязные, залитые кровью убитых врагов, губы. Её твердые груди наполненные желанием, давили меня все сильнее и сильнее. И я сдался. Я обхватил её за голые бедра и почувствовал, как жизнь и любовь вливаются в меня с космической силой.

– А ты была хороша! – шепнул я ей на ушко, в тот единственный момент, когда мой рот был свободен от её языка и поцелуев!

– Да и ты неплох! – ответила Ганка мне и ещё более страстно стала целовать меня, опускаясь все ниже…

Я придерживался её голову руками, почти задыхаясь от счастья и разгорающейся страсти. Лаская её грязные, слипшиеся от крови сантийцев волосы, вдыхая исходящий от них, ни с чем несравнимый аромат, женщины.

Я приподнял Ганку и опрокинул её на спину, прямо на грязный пол тоннеля, залитый ещё тёплой кровью врага. И уже теперь сам ласкал губами разбухшие от животного желания, коричневые соски её грудей. Ганка вцепилась мне ногтями в спину, но я не чувствовал боли, только наслаждение её прекрасным телом.

И, наконец, я вошёл в неё, нежно, страстно и сильно. Она вскрикнула так, словно одержала ещё одну победу, выгнулась, как кошка и начался наш любовный танец!

Сколько он продлился? Убей, не знаю! Может час, а может минуту. Но это были самые красивые, самые наполненные, самые счастливые мгновения моей не такой уж и долгой жизни.

А потом, после этого упоения победой, пришло неминуемое облегчение. Когда отдав все, до последней капли, до последнего вздоха, до последнего поцелуя, до последнего объятия мы с Ганкой лежали прижавшись друг к другу и смотрели друг другу в глаза.

Наконец, я очнулся. Вскочил на ноги и огляделся. Ганка спала. Прямо в луже густой, зелёной крови убитых сантийцев. Тут же, в пяти метрах от неё, лежал распотрошенный моим церемониальным кинжалом сантиец. На языке все время вертелось – сантийка, но как я уже говорил, эта раса не различает себя по половому признаку.

– Ганка! – я осторожно тронул фрикийку за плечо. Она вздрогнула и открыла глаза. Потом приподнялась на локте, и с омерзением огляделась вокруг.

– И вот в этом мы с тобой занимались любовью? – Ганка поднялась и сплюнула с презрением в сторону трупа сантийца.

– Это называется упоение победой, когда страх смерти мгновенно исчезает и возникает эйфория, почти наркотическое возбуждение. Мозг воспринимает все ирреально, и любое действие считает нормальным.

Ели же когда-то воины сердце или печень поверженного ими врага!? Пили кровь, бьющюю из только что перерезанных артерий!? Танцевали на телах убитых!? Вот и мы с тобой, Ганка только что станцуевали свой танец на костях!

Я подошёл к ней и обнял ее, и поцеловал, и погладил по голове, и прижал к себе. Ганка уткнулась в мою грудь лицом, и я прочувствовать, как из её глаз потекли горячие слёзы, которые смешивались на моем теле с кровью сантийцев.

Маленькая, несчастная девчонка, обнимая Ганку, думал я, волею судеб и людей, брошенная в самое пекло чужой войны. Став своеобразным призом для обеих противоборствующих сторон.

Каждый хотел заполучить то, что покровители фрикийки внедрили в её тело. Тело, которое было создано не для войны, а для любви.

Ганка шмыгнула носом и посмотрела своими бездомными глазами прямо мне в душу. Я отвернулся:

– Обойдемся без твоих чар, фрикийка. Надо подумать, что делать дальше, а не залезать в мой истощённый разум. А сделаем мы это по дороге в ближайший Торх. Где ты снова будешь соблазнять меня своим роскошным телом, плескаясь в кертском колодце!

–Я хотела спеть тебе песнь смерти, андарианец! Чтобы помянуть погибших, и помочь их душам найти покой в царстве мёртвых! Мы достаточно поглумились над ними.

– Ты уверена, что у них есть душа?

– Душа есть у любого живого существа, и она достойна, чтобы её проводили с честью!

– Извини! Делай, как считаешь правильным!

Ганка снова прижалась ко мне, и моя душа утонула в её душе. А потом из нескольких разрозненных звуков родилась трагичная песнь, разорвавшая мой мир на маленькие калейдоскопические кусочки. Которые долго не хотели собираться вместе, кружась в непонятном мне потустороннем мире. Когда же они соединились, я почувствовал, что моё сердце плачет кровью и вот-вот разорвался от вселенского горя. Ганка закончила петь. Ее голос оборвался так неожиданно, что мои ноги подогнулись и я схватился рукой за стену, чтобы не упасть.