Аглая Бузылева - Заговор маски

– Думаешь, я тебя не понимаю? – устало сгорбился лесничий. – Боюсь за Ярушу до дрожи, до холода в груди. Хожу в эту церковь, кланяюсь попам, а сам только об одном думаю: как уберечь, как сохранить? И многие боятся. Кто-то, может, и верит всему, что попы говорят, что Охотник рассказывает, да только многие и боятся так же, как и мы. А что делать и не знаешь теперь. Раньше надо было людям спохватиться, а теперь сила в их руках. Магов наших они извели, потому как и сами явно колдуны такие же. Какие ведь у нас сильные волхвы были, а где они теперь! Не знаю я, что делать, Козарин… Разве что бежать, – понизив голос вдруг сказал он.

– Бежать? – учитель задумчиво посмотрел на друга, – теоретически… Но откуда взять столько денег? И… Ты же понимаешь, что добровольно нас не выпустят, а если поймают на границе…

Живко, нахмурившись, задумался.

– Денег у нас немного, что верно то верно. А со всеми этими налогами их и того не остается. Не живи мы возле леса, так голодали бы… Но знаешь, у меня эта мысль об уходе давно крутится, – он еще больше понизил голос. – Лес я хорошо знаю, а он наполовину наш, наполовину лигийский. Коли б были у меня возможность и несколько дней, я бы сходил вглубь, осмотрелся, есть ли ход. А что касается денег – мы с тобой не белоручки. Ты вон сколько наук знаешь, да и я в лесу, как дома. Неужто не сможем прокормить семью?

– И кому я там нужен? – пожал плечами Козарин. – В Лигии я тоже оставаться не хочу. Они и сами все бегут на запад. А там, куда нам надо, с учеными людьми, знаешь ли, лучше, чем у нас. Что мы будем делать? Резные ложки на улицах продавать? Сможем ли мы на это семью прокормить? А то, что ты в лесу, как дома, тебе в Люнденвике или Лютеции особо не поможет.

– Может, ты и прав, – вздохнул Живко, на глазах теряя запал. – Хотя можно было бы и в деревне где-то там поселиться… Но у границ – нет. Лигийцы сами напуганы этими православными, а, стало быть, если бежать, то уходить с родной земли далеко на запад. Как можно дальше. Но то что в городах нам делать нечего, ты прав, друг… Только что мы делать будем, если останемся, Козарин? Девочки всю жизнь свою бояться будут, а мы спины гнуть перед православными?

– Я не знаю, – Козарин тоскливо взглянул на запад, где уже почти угасли краски закатившегося солнца, и растерянно повторил, – не знаю я, Живко. Идем, спать надо. Завтра в церковь вставать рано.

Лесничий, такой же растерянный, как и друг, неловко похлопал того по плечу.

– Пошли. И не трави себе душу раньше времени, Козарин. Может, уберегут боги… – он снова закинул хворост себе на спину. И знаешь… Ложки ложками, но я все-таки завтра после церкви в лес схожу… К тому, что я там иной раз сутками пропадаю все привыкли, поп наш ничего не заподозрит. А я тем временем осмотрюсь хотя бы. А то, если нет другого пути, я словно в волчьей яме себя чувствую. Идем…

Друзья побрели по тропинке в сторону домов. В полном молчании они дошли до дома лесничего, который был одним из самых близких к лесу.

– Покурим напоследок? – вздохнул Козарин. – Горя все равно у вас, наверное, а Ждана меня дома с головомойкой ждет. Очень она испугалась, когда поп этот пришел: мы с девочками за книгами сидели.

Живко угрюмо покивал.

– Покурим, – согласно сказал он. – Стояна тоже наверняка будет злиться… Это все от страха. Женщины боятся, да и мы, в общем-то, тоже…

– А мне кажется, – учитель достал заранее свернутую самокрутку и закурил, – что Ждана проникаться начала. Если ее в оборот монахини возьмут – не знаю, что будет дальше.

Живко помрачнел, доставая из-за пазухи кисет и сворачивая свою самокрутку.

– Что ж такое творится, – угрюмо бросил он. – Стояна уже давно на молитвы Христу сбивается. Говорит, он вроде милосердный, может и поможет. Но она это от страха, она бы кому угодно молилась, лишь бы никто из нас не пропал.

В этот момент скрипнула дверь, и во двор вышла невысокая темноволосая женщина. Ее когда-то миловидное лицо покрылось морщинами от постоянных тревог.

– Живко? – позвала она, разглядев в сумерках мужа. – Припозднился ты. Здравствуй, Козарин, – она кивнула учителю с явной прохладцей.

– Добрый вечер, Стояна, как ваш теленок? Оправился? – спросил тот и без перехода продолжил, – Горюшка у вас?

– Теленок вроде ничего, – кивнула женщина. – У нас Горя, сидят там с Ярушей, шепчутся. То ли сказки сказывают, то ли стихи читают. Заканчивал бы ты их учить, Козарин, не доведет это до добра, – внезапно добавила она, покосившись на мужа.