Сара Гэйли - Магия лжецов

Мы все, я и мои друзья, стремились к нему. Тому, что поможет нам засиять. Тем самым могло стать что угодно – оно бы послужило началом наших историй. Но нам доставались – как и ученикам в Осторне – только те истории, что мы видели уже миллион раз. Вот почему выпускной бал имел такое огромное значение. Он вписывался в историю, которую мы знали наизусть. Волнительное приглашение, тщательная подготовка, незабываемое платье, невероятная ночь, радикальные перемены. И вот почему он становился полнейшим разочарованием – потому что после него все оставалось прежним.

Мне хотелось, чтобы эти дети смотрели на меня с тем же проблеском надежды, какую я наблюдала у своих сверстников за несколько недель до пропущенного мной бала. Мне хотелось, чтобы они задавались вопросами: а вдруг это оно? Вдруг это те самые большие перемены, которые расставят все по своим местам? Вдруг это переломный момент? Мне хотелось, чтобы они пришли ко мне и рассказали все, что знают, а в противном случае чувствовали себя так, будто упускают единственную возможность изменить свою жизнь. Именно поэтому я предоставила им знакомый сюжет – тот, что они видели по телевизору и в фильмах тысячи раз. Частный детектив распутывает дело, вороша осиное гнездо, в котором возможно все: кто убийца, кто свидетель, кто важен, а кто хранит самые большие тайны. Я дала им историю, в которой можно спрятаться, где можно многое испытать. Возможно, на этот раз все будет по-другому.

Возможно, на этот раз все-таки что-то произойдет .

Однако все это делалось не только для показухи – я действительно работала, сидя за столом с облепленной снизу жвачкой столешницей. Собственно говоря, официальный отчет НМСУ оказался пустой тратой времени: сплошь заявления в духе «мы провели тщательную проверку и не обнаружили никаких зацепок». Хотя мне виделась уйма отправных точек, которые можно было отработать. В отчете указывались несколько «лиц, представляющих интерес для следствия»: пять сотрудников школы и четыре ученика. Но у каждого имелось подтвержденное алиби, и все они выглядели совершенно невиновными, а это значит, что отчет – полнейшая фикция. Я была готова поспорить: никого из этих людей не допрашивали дольше одной-двух минут. Подобное я наблюдала в делах об ограблении: так бывает, когда следователи считают, будто знают уже все ответы. Очевидно, офицеры НМСУ сразу решили, что смерть произошла в результате несчастного случая, и предприняли все шаги, чтобы их заключение не вызывало сомнений.

Но даже в фиктивном отчете встречаются улики, если знать, где их искать. А если не улики, то хотя бы парочка зацепок. Я сделала себе пометки на каждого упомянутого в файле, включая существенные детали из текстовой расшифровки небрежно проведенного допроса, приложенной к отчету. Я как раз знакомилась с информацией о Рахуле Чаудхари (сотрудник Осторнской академии, учитель физической магии, широко известный своей страстью к теоретической магии), когда боковым зрением заметила слабый отблеск светлых волос.

За мной наблюдали.

Я не стала поднимать головы. Почему-то у меня возникло ощущение, что я знаю, кто это; я понимала, что должна верно разыграть свои карты, если действительно хотела запустить Осторнскую машину сплетен. Я принялась перебирать фотографии, постукивая ручкой по нижней губе, потом покачала головой и открыла блокнот на чистой странице. Каждое мое движение было призвано показать, что я провожу невероятно важную детективную работу . Умница Айви.

– Вы тот самый детектив, да?

Передо мной стояла вчерашняя девочка – блондинка из учебной группы. Главная из того кружка, кто сумел заткнуть рот Торрес, даже не скривив свои намазанные блеском губки. Не дожидаясь ответа, она уселась напротив меня. Скрестила ноги, откинула волосы через плечо и огляделась по сторонам, дабы убедиться, что кроме нас здесь никого нет. Не только я одна играла роль.

Я смерила ее долгим недоверчивым взглядом, как ей того хотелось.

– Может, и я. А с кем я разговариваю?

Она снова, выгнув шею, оглянулась через одно плечо, потом – другое. Я сделала себе мысленную пометку: длинные светлые волосы с пиритовым отливом; скулы, которые начинающие звезды Голливуда были бы готовы арендовать за полугодовой гонорар. Никакого макияжа, кроме блеска для губ, – даже если он и был, я должна была думать , что его нет. Школьная форма, вопреки моим ожиданиям, оказалась скромной – ничто в ней не кричало «посмотрите на меня»: ни тебе задравшейся юбки, ни расстегнутой блузки. Меня поразило то, что эта девчонка выглядела именно так, как ей полагалось выглядеть, а значит, она точно знала: что люди отмечают, что принимают за слабое место. Ей не хотелось производить впечатление, будто она нуждается в чьем-то внимании и одобрении. «Не стоит ее недооценивать» , – подумала я.