Роберт Беннетт - Город лестниц

«Неужели так и формируются правительства? Заваливаешься среди ночи в палату к раненому и требуешь от него немедленно принять решение…»

Она останавливается на пороге отделения и оглядывает море коек – на каждой лежит бледный белый сверток, у некоторых приподняты руки или ноги, некоторых вообще не видно под бинтами… Интересно, какое из ее решений уложило этих людей на больничную койку, и можно ли было этого избежать…

Из-за стены до нее доносится голос Сигруда:

– Я слышу тебя, Шара. Если хочешь зайти – заходи.

Шара открывает дверь и заходит в палату. Сигруд погребен под повязками, швами и трубками, из него вытекают и втекают какие-то жидкости, наполняя какие-то пакеты, толстый шов тянется через всю левую бровь к волосам, левая ноздря разодрана, а вместо левой щеки сплошное красное месиво. А так – Сигруд как Сигруд.

– Как ты узнал, что это я? – спрашивает она.

– По походке, – отвечает он. – Ты же маленькая, ступаешь как котенок.

– Буду считать, что это комплимент.

И она садится у кровати.

– Как ты?

– Почему ты не приходила?

– А тебе-то что?

– Ты думала, что я не захочу тебя видеть?

– Сигруд, которого я знала и с которым работала в течение десяти лет, плевал на все. Только не говори мне, что, разминувшись со смертью, ты решил изменить свою жизнь – потому что ты столько раз со смертью встречался, причем зачастую на моих глазах, и это не производило на тебя ровно никакого впечатления.

– Кто-то, – говорит Сигруд, – понарассказывал тебе обо мне всякой ерунды.

Он задумывается. Потом замечает:

– А знаешь, я даже не понимаю, что это на меня нашло. Просто, когда я прыгал с этого корабля, я, вообще-то, о будущем не думал – потому что считал, что сейчас убьюсь и помру. Но впервые мне было… хорошо. Я почувствовал, что вот, покидаю мир, и этот мир – хорош. Нет, он не замечательный, но хороший. А теперь я жив и могу еще пожить в мире, который может стать… хорошим.

Он пожимает плечами:

– Возможно, я просто снова хочу на корабле ходить.

Она улыбается:

– А как это отразилось на твоих планах на будущее?

– А почему ты спрашиваешь?

– А вот почему. Если все пойдет как я запланировала, я больше не буду обычным оперативником. Я вернусь в Галадеш и получу какую-нибудь должность. И перестану нуждаться в твоих услугах.

– Ты что же, бросаешь меня? Оставишь гнить на больничной койке?

– Нет. Но эта должность, которую я получу, она будет очень, очень важной. Я даже не знаю, как она будет называться, потому что для нее еще нет названия, и, если все получится, мне придется его придумать. Но мне понадобится поддержка, в том числе и за границей. Думаю, у меня будет верный союзник здесь, в Мирграде, но этого мало.

– А надо…

– Ну, к примеру, надо бы навести порядок в Северных морях…

Грусть на лице Сигруда сменяет неприкрытая тревога:

– Нет.

– А если, к примеру, человек, которого дрейлинги считали погибшим, вдруг вернется?

– Нет!

– А если переворот, в результате которого убили короля Харквальда, будет объявлен нелегитимным, а пиратов обуздают…

Сигруд барабанит пальцами по руке, кипя от злости. И молчит.

Что-то с тихим бульканьем стекает по одной из трубок.

– Ты даже не подумаешь над моим предложением? – говорит Шара.

– Даже когда отец был жив, – говорит Сигруд, – меня отталкивала сама идея… ну что придется править…

– Ну так я тебя и не прошу об этом. Мне, по правде говоря, никогда не нравились монархии. Я спрашиваю вот о чем, – медленно, но упорно выговаривает Шара, – я спрашиваю – если бы ты, Даувкинд, последний принц дрейлингских берегов…

Сигруд закатывает свой единственный глаз.

– …вернулся бы в пиратские государства, в эти Дрейлингские республики, причем с полной, абсолютно полной поддержкой Сайпура… – Вот тут Сигруд сразу прислушался. – …Ты мог бы начать, скажем, какие-то реформы? Разве это не облегчило бы положение дрейлингского народа?

Сигруд некоторое время молчит.

– Я знаю, – тут он запускает руку под повязки и чешется, – что если уж ты об этом заговорила, то это действительно серьезно.

– Еще как серьезно. Но это может случиться, а может и не случиться. Я возвращаюсь в Сайпур, но… я могу погибнуть.

– Тогда я должен ехать с тобой!

– Нет, – отрезает Шара. – Я тебя с собой не возьму. Отчасти потому, что я практически уверена в успехе. Но я также хочу, чтобы у тебя была своя собственная жизнь, Сигруд. Я хочу, чтобы ты ждал здесь, подлечился – неважно, получится у меня или нет. Если в Министерстве иностранных дел ничего не изменится, знай – я погибла.