Валерий Рубин - Слуга 3 (трех) господ

Рассказ от первого лица позволяет автору казаться искренним, даже если он слегка привирает с пользой для себя. К тому же, автору в таком случае простительно что-то забыть, и чисто по-человечески читатель ему посочувствует: с кем не бывает: вот уже и «альцгеймеры» в литературу проникли. Жанр записок при таком диагнозе просто незаменим и его можно рекомендовать всем начинающим. Получается, какую бы околесицу автор не нес, она простительна, потому что идет от первого лица, который страдает памятью, а то и амнезией в легкой форме. Да и кому нужна правда, признайтесь? Голая правда не нужна, поверьте, никому. Нечто правдоподобное? Да, чтобы быть в курсе и поддержать разговор, вставить свои пять драхм. Главное, не переборщить с правдой. Потому, кстати, если вы заметите в книге кое-где, грубо говоря, неправду, не смущайтесь. Так делают все писатели. Даже самые известные и знаменитые, состоящие в ПЕН-клубе. Дело в том, что писательская правда и правда политикана-горлана-главаря – две большие разницы. Герой наш говорит полуправду не из корыстных побуждений, а потому, что так хочет автор. Политик же купается в полуправде-полулжи как воробей в грязной луже. И ничего, как правило, выходит сухим из воды и даже получает признание заслуг перед отечеством в виде ордена такой−сякой степени. Поэтому на всякий случай предупреждаем: наш главный герой вовсе не обязан вызывать положительные эмоции. Пусть расцветает сто цветов – пусть соревнуются сто мнений. Моя задача в том, чтобы заинтересовать читателя, а уж какую реакцию вызовут мои истории, меня волнует мало.

И последнее напоминание. Все персонажи и события, изложенные здесь, вымышлены, и всякое их сходство с реальными лицами и фактами – абсолютная случайность. Кто бы и что вам не говорил. Имейте в виду, прежде чем представить вам эти записки, я перечитал их сам от корки до корки, и мало того, посоветовался с юристом насчет возможных судебных тяжб, связанных с конкретными личностями и их деяниями, если то и другое привидится кому-то в романе. Он мне ответствовал, что комар носу не подточит, публикуйтесь смело, никто себя не узнает. Ну, а если да вдруг узнает, мы его засудим с Божьей помощью и посредством неотразимых аргументов.

Так бывает, наверное, с каждым из нас. Что-то недоглядел, где-то недосмотрел, недоработал, проморгал, вовремя не обратил внимания… Спохватился… ан, уже поздно, годы ушли, пролетели, былого не вернуть. То, что не с нами, осталось лишь в нашем воображении, будит в нас фантазии: вот бы вернуться и начать все сначала. Почему-то тянет по большей части в детство. Почему человеку дана только одна жизнь? Мы стараемся понять, в чем смысл жизни, если она – одна на все времена, даже трудно себе представить, что она идет, продолжается, но без нас. Молодость безоглядно расходует дни, недели, годы, в то время как старость заставляет дорожить каждой минутой, мгновением – ведь оно может стать последним, кто знает… Люди пишут мемуары, запасаются фотоальбомами, чтобы сохранить память о себе. Все обратится в прах, так или иначе, и мы так и не узнаем, в чем, собственно, смысл жизни, разве что нам дано поговорить и поспорить на эту вечнозеленую тему. Что же из этого следует? Следует жить, не бояться невзгод и испытаний, боли и разочарований. Научиться видеть в жизни хорошее и перед сном благодарить Бога за каждый прожитый день, каким бы он ни был.

Я всегда чувствовал, главное для меня – жить полной жизнью, согласно поговорке, не откладывать на завтра то, что можно сделать сегодня… Разве что иногда позволить себе чуточку полениться. И я всегда чувствовал: надо что-то сделать значительное, неважно, что. Написать роман – это уже пришло гораздо позже. Мне казалось, вот тогда-то я заживу спокойно, с сознанием выполненного долга. Эти проблемы тревожной молодости преследовали меня всю жизнь, начиная со студенческой скамьи. И я всю жизнь упрямо куда-то брел, не очень представляя себе, куда именно и когда приду. Видел сны, в которых возносился на небо по тоннелю, а не по лестнице, как Иаков, возвращался, совсем как те, что вернулись обратно после пережитого состояния клинической смерти. Они заглянули Туда, но ничего не помнили, кроме огромного ослепительно сверкающего завтра… Наверное, это была их минута бессмертия, как бывает у человека минута славы… Но не всем дано. Настигнет ли это состояние меня, достоин ли? Кто-то правильно сказал: наше будущее нам неведомо, и это отнюдь не случайно. Как не случайно наш путь предопределен Всевышним, начиная с момента рождения.