Борис Васильев - Дразнить судьбу – себе дороже

Говор в комнате стих, когда собравшиеся заметили, что Главный, как его все еще по привычке называли, давно уже прикрыл глаза. Видимо, так ему надоели пустопорожние разговоры участников планерки, что он тактично решил их просто переждать. Все двенадцать человек – кто, в ожидании, кто, те, что помоложе, с легкой улыбкой на губах, а кто и привычно-равнодушно молча смотрели на Краснобаева.

– Всем спасибо. Все свободны, – очнувшись от досадливой дремы, сказал Главный нарочито громко, будто отбросил тяжелые думы и пришел к какому-то нелегкому решению. А когда все встали, шумно двигая стульями и направились к выходу, Краснобаев, как бы между прочим, произнес:

– А вас, Нуца Олеговна, я попрошу остаться.

Сотрудники непонимающе переглянулись, хихикая и пожимая плечами. Выходивший последним Коля Мозгов, известный в редакции своим безудержным любопытством, за что неоднократно получал нагоняи от коллег, не удержался от того, чтобы не задержаться в дверях. Но, встретившись с суровым осуждающим взглядом Главного, тихо прикрыл за собой дверь.

Лена досадливо поморщилась и вернулась на свое место.

– Ну, зачем вы так, Лука Альвианович? Можно было бы и Еленикой назвать. Я же к вам на работе не обращаюсь «дядя Л ука». – В детстве она его так и называла, с ударением на первом слоге. – К чему всем-то знать?

– Извини, извини. Уж больно мне твое истинное имя нравится. Вкусное такое… Нуца. Это – твое эго. Хочешь ты того или нет.

При всем желании Лена не могла согласиться с Краснобаевым. Свое эго она воспринимала, как то, что было у всех на виду, находилось в контакте с окружающими. Истинное же имя, по мнению Нуцы, отражало скорее alter ego, ее бесконтрольный ум, второе Я, которое жило где-то глубоко внутри и состояло из страхов и устремлений, которое обжигало изнутри, порой терзало и толкало на неожиданные поступки. Кто-то называл это совестью. И Лена, не очень-то доверявшая пафосным определениям, с этим не могла не согласиться. А как иначе? На собственном, хотя и не слишком богатом жизненном опыте, она успела убедиться, что совесть мучает не тех, кого должна бы мучить, а тех, у кого она есть.

– Ну, если тебе так уж хочется, пусть будет, Еленика. – примирительно сказал Краснобаев, подождав пока крестница сменит гнев на милость, что легко читалось на ее лице. Точнее, в ее глазах. – Если тебе одной отцовской выдумки недостаточно. А Лена это что-то уж очень банальное. У нас всяких Лен, что лени. Гороху упасть негде.

– Неудачная метонимия. И даже не литота.

– Ну вот, я еще не успел тебе гадостей наговорить, а ты уже огрызаешься.

– Не чаем же вы меня поить собираетесь.

– Могу и кофе угостить.

– Значит, совсем плохо дело. На выставку авангардистов хотите послать? Я классику предпочитаю.

– С меня твоего показа моделей достаточно, – с ехидцей в голосе заметил Краснобаев.

– А вот на это я и обидеться могу, – тихо, словно про себя, заметила Лена, закусывая губу и мрачнее лицом.

…Это произошло в прошлом году. Журнал «Мир и лица» переживал не лучшие времена. Взяв на себя в конце девяностых функцию просвещения читателей практически во всех областях знаний, редакция переусердствовала. С каждым годом становилось все более очевидно, что для реализации «громоздя планов» теперь уже не хватает ни материальных ресурсов, ни творческого запала, ни просто человеческих возможностей. Многие ветераны, которые вместе с Краснобаевым начинали журнал, повзрослели и разошлись кто куда. В том числе и безвозвратно. Но сбавлять обороты обновленный коллектив не собирался, отчаянно сопротивляясь обстоятельствам и изыскивая возможности для увеличения или хотя бы стабилизации тиража, все более и более напоминающего шагреневую кожу. На очередной летучке кто-то предложил завести на страницах издания постоянную рубрику, под которой освещать… новинки моды. В этой сфере, мол, тоже немало загадок и открытий, столь любезных многим читателям. А всяких публичных лиц на показах мод тем более в избытке. Откладывая реализацию этой идеи до лучших времен, главный редактор рассчитывал, что трудности с тиражом, в том числе и с его реализацией, рассосутся как-нибудь сами по себе, без новомодной рубрики. Не рассосалось. А тут, кстати, как-то утром ему принесли приглашение на показ моделей женской одежды весенне-летнего сезона. В редакции никого кроме Мирской не оказалось, разыскивать кого-либо было уже поздно и ей пришлось взяться за освещение вопросов далеких от науки, тем более от медицины, которой она по семейной традиции отдавала предпочтение.