Люси Сорью - Страна василисков

Да, мы стояли посредине проходной Цитадели. Да, в середине дня здесь было полно народу.

Да, мне было всё равно.

— Поздравляю. — восхищённо сказал я, отпустив её. — А меня Мэгурэ на больничный отфутболила. И сказала, что медаль дадут.

— И меч забрала? — подняла бровь Жюстина.

— Ну да. Это вещдок. Для государственного обвинения. — пояснил я. — Ну, пойдём?

— Пойдём, конечно! — ответила Фудзисаки. — Только куда?

Провожаемые удивлёнными взглядами, мы вышли наружу, под тень Цитадели. Сверху висели редкие серые облака, через которые то и дело пробивался свет люминёра, отбрасывая необычные тени.

— И как тебе Кисараги-Эрлих? — спросил я. — Премьер-министр?

— Ты что, его видел?

— Ну да. — ответил я. — Он мне руку пожал. И поклонился ещё.

— Однако… — протянула Жюстина. — Нет, он нормальный. Сказал, что мне медаль вручат, кстати.

— «За выдающуюся службу», да?

— Он не сказал. Но не орден Почётного легиона же!

— Не доросли. — усмехнулся я.

— Зато с нами сам премьер-министр здоровался. — пожала плечами Фудзисаки. — Весь отдел теперь обзавидуется.

— Ага, — протянул я. — Фридель и Орловская меня и так терпеть не могут…

— А я их вздрючу. — серьёзно пообещала Жюстина.

— Жюст!

— Что Жюст? Имею право! Будут они ещё к тебе приставать тут…

Мы дошли до середины двора, когда я остановился.

— А что с машиной? — спросил я.

— А что с машиной? — переспросила Фудзисаки, сделав большие глаза. Ей это совершенно не шло.

— Ну. Я тебя спрашиваю. Что с машиной?

— А-а-а! — Жюстина взмахнула рукой. — Лучше и не спрашивай! Дитрих и Макееву помнишь, из отдела робототехнических преступлений? Так вот они вчера слетали по вызову и разбили свою машину, вдребезги. А мы с тобой в отпуске, нас передвинули в очереди… новые машины будут только со следующей недели. — она фыркнула. — Летать не умеют, учиться не хотят…

— То есть, машины нет. — подытожил я. Я уже стал скучать по нашему безвременно погибшему «Муракумо».

— Ну нет. — уныло поддакнула Жюстина. — «Асперу» я вернула, её вчера должны были обратно отогнать. Там сейчас ГСБ хозяйничает. — она кивком обозначила Дэдзиму и офис «Дифенс Солюшенс». — Так что, пошли на метро?

— Да зачем на метро? — спросил я. — Нам на троллейбусе. Сорок девятый же ходит?

— Каждые десять минут, — пробормотала Жюстина, сверившись с картой. — А чего ты забыл на Выставочном, Мицуру?

— Не на Выставочном. — ответил я. — Но близко.

Мы не поехали на сорок девятом троллейбусе. Вместо этого мы сели в сравнительно более редкий двадцать четвёртый.

Двадцать четвёртый троллейбус шёл по Гершельштрассе — не до Выставочного центра на границе между Ракунаном и Штеллингеном, а дальше, до Монмартрской площади. Салон троллейбуса-гармошки в полдень был полупустым и светлым, словно наполненным воздухом; мы с Жюстиной вошли, расплатились и устроились в хвосте троллейбуса, на задней площадке.

Редкие пассажиры любопытно оглядывались на нас. Двое инспекторов Национальной полиции, причём один из них — мужчина, в чёрных с серебром мундирах — нечастое зрелище даже на общественном транспорте. Особенно, когда мужчина был с рукой на перевязи, а женщина держала его за руку.

А много ли в Титане-Орбитальном инспекторов полиции с рукой на перевязи и волосами цвета сирени?

Моторы троллейбуса тихо гудели где-то над головой. За окном белые со стеклянными фасадами дома Гюйгенса сменились барочными фасадами Меако — лепниной и статуями, изображавшими людей и богов. На площади Гегемонии троллейбус остановился, пропуская разворачивавшихся собратьев, и я, обернувшись, увидел статую Клериссо-Регулировщицы, которую кто-то обильно изгвоздал пятнами краски. Вокруг скульптуры толпились поливомоечные роботы.

Я встретился взглядом со статуей. Каменное лицо Клериссо пристально смотрело вдаль, надменное и безразличное ко всему.

По улицам ходили патрули кидотаев — по двое и по трое, одетые в настоящие доспехи, с настоящими винтовками, пусть и закинутыми на плечо. У Дворца собраний, за статуей Клериссо, стояли два БТРа. Прохожие подходили к ним, о чём-то спрашивали патрульных кидотаев, даже фотографировались с ними. Кто-то забрался на крышу БТР. Похоже, экипаж не возражал. Или просто не подавал виду.

Троллейбус нырнул под эстакаду Адмиральского бульвара, щёлкнул контактами и свернул дальше по Гершельштрассе. Пересёк Большой Меакский мост. Сэкигава шла рябью. За окном блестели небоскрёбы Инненштадта.