Пётр Африкантов - Старый дом под черепичной крышей

– Я и сам знаю, что доведут, – тряхнул кудрями Валет.

– А чего же не бросишь? Решил весь свет перевоспитать.

– Не могу бросить. – И вдруг Валет горячо заговорил. – Не могу я вот так. Рядом ходят, чванливые, морды воротят. Для них пилигримы не комфорт, понимаешь? Они были бы рады, чтоб нас совсем не было; рассядется, вся в кисеях, а тут раз и я: «можно, дамочка, я рядом присяду и скрашу ваше вопиющее одиночество…?» – Ах, как презрительно и негодующе сверкнут её глаза, как закусит симпатичные губки, как смеряет ненавистным взглядом?.. «Да, – говорю я своим появлением, – мир не одинок. Нашу планету заселяют и такие существа как я и мне подобные. Зачем же от нас шарахаться и морщить носик. Вы же не морщите носик, когда гладите вашу, завитую в парикмахерской, собачонку…».

– Чего ты этими похождениями добиваешься? – прервал гостя Никита.

– Совесть пробуждаю, Никита, совесть. Если так дело и дальше пойдёт, то совесть только у одних пилигримов останется, её и сейчас хоть в красную книгу заноси.

– Убьют тебя когда-нибудь за эти штучки, – укоризненно сказал Никита. – Прошлый раз собаку на тебя натравили – кое-как после этого твою шкуру залатали, потом избили… Ты что, забыл, как две недели в себя приходил?

Такое действительно с Валетом было по осени. Тогда он решил осчастливить своим присутствием некоего господинчика. Откуда было Валету знать, что он был не один, и что в сторонке за его безопасностью наблюдали двое телохранителей. Тогда Валет действительно две недели, если не больше отлёживался в комнатке Никиты на его кровати, а Никита спал рядом, положив на стулья доски и выхаживая Валета травами.

– Не забыл я, Никита, ничего. Что нервы рвёшь?

– Не забыл, а опять туда же… Убьют они тебя… Зря ты так. Вон, опять вырядился.

– Убьют, конечно, – мотнул согласно головой Валет, – но не сразу. Я живучий… Ты меня не переубеждай. Я может быть и на земле живу только для того, чтобы совесть в людях пробуждать, может быть в этом вся ценность моей жизни и состоит? Спасибо, Никита, за заботу.

– Ты не обижайся… – ласково сказал Никита, – я сам такой, но нельзя же вот так… раз – и на тебе. Белый платок зачем повязал?

– А … этот, – и Валет оттянул платок кончиками пальцев. – Он у меня вроде сигнального элемента. Я его специально крахмалю, наутюживаю, а затем уж бантом повязываю, чтоб издали было видно и глаза резало. На затрапезном он очень хорошо выделяется.

– Расшифруй задумку.

– Платок этот обозначает душу живую, чистую, которую бог создал, и никто не имеет права на эту душу ногой наступать.

– Ты думаешь, что тебя поймут?

– Не все, Никита, не все, но находятся. Один господин долго на меня смотрел, а потом подошёл и заговорил, и даже работу и крышу предложил.

– А ты что?

– Я поблагодарил и отказался, потому что я не о себе стараюсь. Ты думаешь, Никита, что я у них на свою бедолажную жизнь клянчу?… Ты думаешь, что я для пилигримов место под солнцем выторговываю?.. Нам надо, чтоб нас за людей почитали…, пусть мы на задворках, но люди, а не отбросы общества, которые можно в ведро да в помойную яму. Это, Никита, главное. Тот господин даже прослезился, но не то, чтобы слёзы текли, а веки покраснели. Это означает, что у него совесть пробудилась, что он вновь человеком стал, а виной тому этот платок. Ты думал, что это я для понта бомжацкого платок повязываю?..

– Ничего я так и не думал… – буркнул дворник.

– Нет, думал и думаешь… По глазам вижу, что думаешь… А я, Никита, не о себе, а о них, о буржуях, забочусь. Вот избили они меня, собаками потравили, и ты думаешь, что это вот так, без следа? Нет, Никита… Одним своим появлением я только один слой коросты с души человеческой сниму, а второй раз – другой слой, так глядишь душа-то и солнышко на небе увидит, и сама засверкает, как лучик солнечный.

– Я ему про Фому, а он мне про Ерёму, – проворчал Никита дружелюбно. – Ты лучше скажи, почему и за какой надобностью пришёл?.. поздно уже. У меня ночуешь или как?

– Братишки послали, – ответил Валет, – насобирали тут малость, а хранить негде. Решили, что надёжнее, чем у тебя места не сыскать…

– Я вам что, банк что ли? – проворчал Никита.

– Люди доверяют…, ты уж, Никита, не отказывайся, – просяще проговорил Валет.

– Ворованные? – спросил Никита строго. – Тебе верю, а за всех не ручаюсь.

– Говорю тебе.., насобирали.., а ты.., ворованные.. Так нельзя. – Сказал Валет обиженно.

– А по какому случаю деньги? Сами ведь живёте – день прошел, и слава богу…