Сергей Ивин - Найти зарытую собаку

– Куда? Всем оставаться на своих местах!

Во весь голос прокричал Стенин. На несколько секунд в баре во царила гробовая тишина. Затем раздался чей-то душераздирающий визг, и началась паника. Опрокидывая посуду, посетители Охотника дружно полезли под столики, расценив происходящее, как вооруженное ограбление. Именно на это и рассчитывал Стенин. Заранее спланировав скандал, он прекрасно понимал, по-хорошему примирить Матвеева с Алексеем не удастся и необходим неординарный ход. Так часто бывает: пожар укрощают встречным огнём, а клин выбивают клином. Напрочь забыв о разногласиях, Талызин и Сергей сообща навалились на Виктора и силой выставили из бара. Стенин пыхтел, сопротивлялся, больше для вида, а, оказавшись на Тверской улице, зашёлся не удержимым смехом. Угомонили его только в такси, да и то не сразу, а отъехав от Охотника на почтительное расстояние. Попросив остановить машину недалеко от своего дома, Виктор на прощанье предупредил.

– Будете и дальше Ваньку валять, положу вас по одному в мавзолее, рядом с великим – мудрым. Вы меня знаете.

Стенин покачиваясь, побрёл в сторону от Белорусского вокзала, посчитав свою миссию миротворца выполненной сполна. В потёмках он заплутал и вскоре уткнулся носом в железную дверь следственного изолятора Бутырской тюрьмы. Отсутствие кнопок кодового замка, привело Виктора в бешенство.

– Откройте! Позакрывали засовы, волки позорные…

Последнюю фразу, насчёт волков, лучше бы Стенин не произносил. Два охранника Бутырок пустили Виктора за порог и, не уточняя, где подвыпивший мужик нашёл в центре столицы диких животных, за пять минут так отделали его дубинками и попинали кирзачами, что Стенин униженный и оскорблённый, вдруг вспомнив о своих правах, зло огрызнулся и опрометчиво перешёл на личности.

– В гробу я вас видел и вашу Перестройку впридачу.

После такого диссидентского хамства на Стенина надели наручники и отвели в камеру, заподозрив в нём врага народа. Утром Виктора, как чуждого даже в этих стенах элемента, выдворили из Бутырок, сообщив о его недостойном поведении по месту работы. Стенина вызвал начальник и предложил на выбор: либо уволиться из МОГЭС по собственному желанию или покинуть Москву, и выехать в бессрочную командировку на Красноярскую ГРЭС. Виктор выбрал второе, выпросив небольшую отсрочку перед ссылкой в Сибирь, для улаживания семейных дел.

Спустя неделю после этих событий, состоялась свадьба Матвеева и Людмилы. Алексей недолго горевал и через пару месяцев познакомился со своей будущей женой Алёнкой. А вот Стенину не повезло, так не повезло. Он женился еще, когда был студентом. И теперь, следующие два года, ему пришлось разрываться между Красноярском и Москвой; тратить весь свой заработок на авиаперелёты, на короткие свиданья с женой и редкие встречи с друзьями.

В 1991 году неприятности стали нарастать комом. В институте Матвеева, почти прекратили выделять средства на научные исследования, и месяцами задерживали зарплату. Руководитель лаборатории Лернер, под чьим началом трудился Сергей, оказался законченным негодяем, не прощаясь, отбыл на историческую родину в Израиль, прихватив на дорожку передовые разработки Матвеева, почти готовую кандидатскую диссертацию по универсальной поливакцине. И у Алексея всё складывалось не лучшим образом. В Минздраве, куда он устроился после Якутии, надеясь получить категорию и в будущем стать главврачом в одной из московских клиник, произошло сокращение. Доктору Талызину намекнули, в Мытищах его ждет, не дождётся ставка терапевта, с предоставлением жилья, правда на первых порах, с удобствами во дворе. Алексей растроганный таким вниманием до глубины души к своей персоне, позвонил Матвееву.

– Представляешь, я два года горбатился на всех подряд, здоровье за гроши гробил, а заслужил сранный сортир в ближнем Подмосковье.

Продолжая ругать невиданных врагов, Талызин завелся не на шутку.

– Суки! Удавил бы этих канцелярских крыс к чёртовой матери.

Сергей знал о проблемах друга и, охлаждая его пыл, предложил вечером встретиться в Охотнике.

– Погоди матюгаться. Часам к семи подъезжай на Тверскую, вместе обсудим, как в этой стране дальше жить.

Матвеев повесил трубку и уставился в окно, разглядывая самосвал, груженный отходами с мясокомбината, заезжающий во внутренний двор института, невольно поймав себя на мысли, что нечто подобное недавно купил в буфете.

– Валька завхоз озолотела.