Эд Данилюк - Сыщик Вийт и его невероятные расследования

– Я служу здесь! – орал, перекрикивая всеобщий гам, раскрасневшийся пожилой господин в котелке. – Немедленно пропустите!

– Мы ещё неделю назад приобрели входные билеты! – стараясь сохранять спокойствие, веско говорил отец семейства. К нему жались жена и выводок детей.

Но городовой стоял непоколебимой скалой.

– Музей закрыт! – выкрикивал он. – Время возобновления работы будет объявлено! Разойтись!

Вийт в сопровождении невозмутимого Фирса пробился через толпу и попытался пройти мимо полицейского, но тот, не пропуская, решительно раскинул в стороны руки.

– Идите прочь, господа! – сказал он сурово. – Посещений сегодня не будет. Возвращайтесь завтра в обычное время!

– Но помилуйте, господин городовой… – начал было Ронислав Вакулович, но страж не хотел его слушать.

– С минуты на минуту сюда прибудет сам Вийт! – грозно вскричал он. – Не путайтесь под ногами!

Фирс наклонился к детективу:

– А я ведь говорил! Будь ты в мундире…

– Лучше подай моё удостоверение! – зашипел детектив. – Быстрее!

– В мундире, – невозмутимо ответствовал тот. – Удостоверение – в мундире.

Сыщик вспыхнул, но что он сказал своему помощнику, осталось неизвестным, поскольку именно в этот момент жалобно и пронзительно завопил стоявший рядом господин – в напиравшей толпе ему наступили на мозоль.

Детектив вновь поворотился к городовому:

– Милейший, я и есть Вийт!..

– Вон отсюда! – взревел полицейский, не глядя на назойливых господ.

Дедуктивист обречённо оглянулся на своего помощника. Тот стоял с каменным лицом, но к груди его теперь была прижата газета «Чутки». Дагеротипом на первой странице вперёд.

– Вот! – закричал, указывая на свой портрет, Вийт. – Глядите, господин постовой!

Полицейский раздражённо отмахнулся, но взгляд его всё же скользнул по снимку. Городовой замер, потом взял из рук Фирса газету.

– Так и есть, что ли? – недоверчиво спросил у истопника страж порядка. Он вертел дагеротип, поглядывая на сыщика.

– Так и есть, – кивнул слуга. – Это сыскной надзиратель барон Ронислав Вакулович фон Вийт, собственной персоной.

– Что-то вы больно молодые, – пробормотал охваченный сомнениями постовой, но всё же отдал честь и посторонился, открывая проход.

Из-за витражных окон в вестибюле царил разноцветный сумрак.

– Пойдёмте, пойдёмте, – бормотал маленький пожилой господин в мундире. Глаза его беспрестанно плыли куда-то, будто высматривали в воздухе нечто невидимое. – Пойдёмте! А то воет и воет!

– Это ночной сторож Рымарь, – представил его городовой Кутюк. – Идёмте!

Он решительно свернул протокол допроса свидетеля, который как раз заполнял, ткнул перо за обшлаг рукава и устремился через мраморную колоннаду вглубь музея.

Вийт и Фирс бесстрашно зашагали следом.

Рымарь семенил чуть позади.

В пустынных залах никого не было. Лишь бесчисленные экспонаты взирали на людей с равнодушием пережитых веков. В давящей тишине отдавались гулким эхом шаги да из-за спины доносилось беспрестанное бормотание:

– Пойдёмте, пойдёмте!

Четвёрка смельчаков миновала зал пыток с самой большой в Европе коллекцией дыб; огромную, высотой с человека, стопу от несохранившейся древнеримской статуи; выставку окровавленных халатов Чингисхана и выстроившиеся вдоль стен египетские мумии.

У витрин со старинными музыкальными инструментами Вийт невольно замедлил шаг.

– Ты что! – зашипел на него Фирс. – Пошли!

– Посмотри, диджериду́! – зашипел в свою очередь Ронислав Вакулович. – Австралийские аборигены играли на такой дудочке ещё до начала времён! Это единственный экземпляр во всей Европе!

Фирс стал подталкивать дедуктивиста.

– Потом! – настойчиво шептал он, поглядывая на Кутюка и Рымаря. – Вернёмся после дела! Идём!

Ему удалось сдвинуть Вийта с места, и тот, пусть и оглядываясь на заветную витрину, нехотя поплёлся дальше.

Они прошли через ворота из шумеро-аккадских чудовищ с телом быка, орлиными крыльями и человеческой головой, открыли неприметную дверь в стене и оказались в боковом коридоре.

Тут уже и Вийт услышал леденящие кровь звуки. Будто струи времени вырывались из топок тысячелетий… Ну или стенал от зубной боли крепкий зрелый мужчина.

У двери, из-за которой доносился вой, переминалась с ноги на ногу барышня в казённого вида тёмно-коричневом платье в пол.