Алёна Грёз - Марк Маккфеин и Находка

– Вот это да! – только и произнёс я.

– Это мой дом, – с гордостью сказал Бруно. – Здесь и живёт моя семья.

– Даже углов нет, – удивилась Кристина. – Будто большой белый зефир.

Когда мы подошли ближе, я потрогал стену… Она была мягкой! Так что сравнение с зефиром было более удачным. «Мне снится сон» – подумал я про себя. Мне часто в детстве снились подобные сны, где я бродил по сказочным местам. У меня появилось ощущение, что я был здесь.

У «зефирного» дома росли цветы. Таких чудных цветов я и во снах не видел. Удивление моё было вызвано не только необычным сиянием прозрачных лепестков, но тем, что когда я был поодаль от них, где-то в пяти шагах, они были закрыты, но стоило подойти к ним поближе, как они раскрывались. При более близком рассмотрении вид их поражал ещё больше: открыв свои сверкающие лепестки, они стали буквально излучать свет, который можно было сравнить с лунным. Но это ещё не все, они ещё и начинали издавать чуть уловимый мелодичный звук.

– Это Цветок Луны. Или просто луноцвет, – сказал Бруно из-за моей спины. – Их обожает моя жена. Она говорит, что они по ночам избавляют от кошмаров, а отвар из опавших листьев придаёт волосам блеск. По ночам они открываются и источают сияющую пыльцу, освещают двор. Вы сами всё увидите ночью. Моя жена Лиланда измучилась от бессонницы и решила посадить эти цветы, с тех пор спит, словно младенец.

Мне не описать всего диковинного, что мы увидели, когда зашли в дом. Словно дети на аттракционах, разинули мы рты. Мы с Кристиной шли по витиеватым коридорам дома. Впрочем, некоторые вещи были вполне привычны: ковры, столы, кресла. Стульев не было, вместо них всюду можно было видеть разные пуфы различных размеров. Острых углов здесь не было, вся мебель была округлой. Пуфы были обтянуты материалом, напоминающим атлас белого цвета чем были похожи на сам дом снаружи.

Бруно привёл нас в столовую. В столовой вокруг огромного белого круглого стола стояли всё те же пуфики, только уже нежно-голубого и бежевого цветов. Удобно устроившись на пуфиках, мы с Кристиной стали рассматривать просторное помещение столовой. На округлых окнах (вернее за ними, ведь занавески были снаружи) переливались прозрачные занавески, словно крылышки стрекозы. На полу лежал огромный мягкий ковёр голубого цвета с замысловатым белым узором, такие мороз рисует на окнах по утрам. Стены обтянуты материей, но уже не атласной, а замшевой в голубую полоску. Столовая по интерьеру больше походила на спальню, но это сугубо по нашим земным меркам.

Мы с Кристиной не заметили даже, что Бруно выходил из столовой. Когда он вернулся, то взволнованно сказал нам, что скоро здесь будут обедать вся детвора этого дома, человек этак двадцать, и что лучше нам будет перебраться в его кабинет, иначе поговорить на серьёзные темы нам не удастся.

Снова мы шли по всем этим чудесным коридорчикам с пушистыми коврами голубого, жёлтого, розового цветов. В кабинете тоже был стол округлой формы бежевого цвета. Весь кабинет был выдержан в светлых песочных тонах. Я сел на один из пуфов за стол, Кристина – напротив… Вид у неё был странным. Когда она успела поменять внешность?! Бруно заметил моё изумление, проследил за моим взглядом и заулыбался. Кристина тоже не могла не заметить моего не очень адекватного удивления.

– Что-то не так с о мной? – спросила она.

Волосы у Кристины стали своего естественного цвета, светло-пшеничного оттенка и очень пышные, длинные, будто никогда не знавали они всех пергидрольных издевательств, что учиняла им их обладательница. Исчез вульгарный макияж в кислотных тонах, и лицо стало довольно-таки милым, даже можно было считать его красивым. Но сама Кристина застыла в ужасе, когда вытащила из сумочки на поясе зеркальце.

– Ничего удивительного, – сказал Бруно. – Нечему тут удивляться. Это происходит со всеми, особенно с женщинами, которые попадают на Мерцеллу. Да, все искусственные краски в волосах и макияж исчезли. Хорошо, что одежда не растворилась, и такое бывало. Мерцелла любит принимать человека в его первозданном виде, таким, как его сделала природа. Краски есть и на Мерцелле, если нужно что подправить.

– Какой ужас, дайте скорее этих красок! – в панике закричала Кристина.

– И никакой не ужас, – возразил ей я. – Так лучше. А что, у тебя линзы были? Глаза у тебя стали серыми.

– Издеваешься! Разве лучше? – прищуриваясь, спросила Кристина, – Тебе бы только ёрничать! Бруно, он считает меня уродиной!