Кира Измайлова - С феями шутки плохи [litres]

– Благодарю, сударь, – вежливо ответила я, – но я управилась бы и сама.

– Я понимаю, – ответил он. – Считай это проявлением уважения. Ты знаешь такие слова?

– Сударь, вы не поверите, я даже умею читать и могу написать свое имя.

– Тем лучше… – он вылил воду во второе ведро, поднял оба и спросил: – Где ты живешь?

Я указала, и он двинулся в ту сторону. Обученный конь шел за хозяином, как собака.

– Ты не спросишь, как мое имя?

– А разве не мужчина должен назваться первым?

– Должен, девушка, но пока я не могу, – ответил он. – Не имею права.

– Что ж, я в таком случае называться просто не хочу. Зачем вам мое имя? Скажите просто, что вам угодно, да и разойдемся…

Он помолчал.

– Мой господин вчера забавы ради заговорил с тобою у колодца.

– Я поняла и не обиделась. Да и кто я такая, чтобы обижаться на вельможные забавы, – усмехнулась я.

– В самом деле, кто ты такая, чтобы господин посылал меня узнать, не обиделась ли ты? – ответил он. – Дело не в этом. Ты говорила с ним дерзко, но достойно, а следом подошла еще одна девица, которая очаровала его, как он выражается, раз и навсегда…

– Но при чем тут я?

– Господин попросил меня разузнать, что это за девица, но от меня она стремглав убежала. Должно быть, я ее напугал… И я подумал, что ты можешь знать ее имя, и ты вряд ли бросишься бежать.

Я обернулась. Он внимательно смотрел на меня. Лет ему было… наверное, около тридцати, а может, и больше. Лицо породистое – такой профиль только на монетах чеканить! – а одет не хуже того вельможи, очень дорого, только дороговизна эта не была выставлена напоказ. Никакой негнущейся златотканой парчи и ожерелий в три ряда, наряд темный, со скудной вышивкой, сбруя у лошади тоже серебром не сияет, однако сразу видно – не простого это полета птица.

– А что сделает с ней ваш господин? – спросила я. – Неужто возьмет во дворец полы мести?

– Это ему решать, – был ответ.

– Сколько? – спросила я.

– В каком смысле?

– Сколько вы заплатите за то, чтобы я назвала ее имя и, возможно, даже показала, где она живет?

– Золотого тебе хватит? – прищурился мужчина.

– Боюсь, нет, сударь, – ответила я. – Прошу простить, у меня работы по горло. Отдайте ведра, да я пойду, не то меня накажут… А про ту девушку спросите кого-нибудь другого.

Он поставил ведра наземь и молча смотрел, как я цепляю их на коромысло.

– Десять золотых, – сказал он вдруг, и я чуть не расплескала воду. – И ответ еще на один вопрос. Не о той девушке.

– Ну что ж… Это достойная плата. Обождите здесь, сударь, мне нужно отнести домой воду и подать завтрак. Потом пойду в лавку, и по дороге расскажу вам, что знаю.

– Хорошо, – кивнул он, – жду тебя на этом месте.

Никогда еще я так не радовалась, что дорога к дому идет под горку! Зимой, конечно, карабкаться наверх несладко, да и обратно с полными ведрами идти тяжело, знай не оскользнись, зато сейчас я слетела вниз птицей.

Десять золотых! Для меня это целое состояние! Нужно было поторговаться еще, господин этот явно оказался из тех, кто не знает счета деньгам…

Я быстро собрала на стол – тетушка с кузиной только изволили спуститься к завтраку, – выгребла из расходного горшка мелочь и сказала, что иду в лавку за солью, потому как у нас ее почти не осталось.

– Нужно следить за припасами, – заворчала тетушка. – Какая из тебя хозяйка, если ты не знаешь, что соли нет? А если бы ты уже суп на огонь поставила? Бегом бы побежала? Живо иди!

Я кивнула, бегом поднялась в свою комнату, якобы за шалью, а сама достала из тайника куклу. Конечно, она вовсе не походила на вчерашнюю гостью, но…

– Рассказать этому вельможе об Элле? – спросила я, и мне показалось, будто голова куклы немного повернулась. – Не нужно? Или не говорить всей правды?

Теперь мне померещилось, будто она подмигнула нарисованными глазами. И понимай как знаешь… Я вздохнула, положила ее на место и выбежала из дома.

– Ты не торопилась, – встретил меня незнакомый вельможа. Конь его пасся поодаль, но подошел на свист.

– Я себе не хозяйка, сударь, – ответила я.

– Ясно… Итак, кто та девушка?

– Пока не увижу денег, ничего не скажу, – сказала я, и на солнце засверкали золотые монеты.

– Имя! – приказал мужчина.

– Элла.

– Кто она? Из какой семьи? Впрочем, по одежде видно, что прислуга, но…

– Что – но, сударь?

– Ты тоже вроде бы прислуга, девушка, но руки у тебя, – он поймал меня за запястье, – хоть и не ухожены, но явно принадлежат не крестьянке.