Делия Росси - Леди второго сорта

– Белла, не молчи, – напряженно произнес Давенпорт, продолжая смотреть на меня встревоженно и напряженно.

– Мне уже лучше, – вздохнула в ответ и взглянула в непривычно близкие и совсем не холодные глаза. – Не волнуйтесь.

Не знаю, что на меня нашло, но я протянула руку и коснулась плеча опекуна, пытаясь его успокоить.

– Со мной правда все хорошо.

Давенпорт замер на секунду, потом подался вперед, всматриваясь в мое лицо так, будто пытался там что-то отыскать, но, видимо, не нашел, и разом заледенел, отстранился, и быстро отошел к окну. Мне даже показалось, что он попросту сбежал. Неужели ему так неприятны мои прикосновения? Или дело в чем-то другом?

Мне стало не по себе. И захотелось укутаться в шаль, укрыться от холода, наполнившего комнату, но я только сильнее вцепилась в подлокотники кресла, и распрямила плечи.

– Что ж, я рад, – после короткой паузы сказал опекун, и надолго замолчал.

Я тоже молчала, не в силах преодолеть проскользнувшее между нами отчуждение. Оно все ширилось, заполняя, казалось, все свободное пространство комнаты, росло, проникало в сердце, и это неожиданно выбило меня из колеи. Казалось бы, какая разница, что думает или чувствует Давенпорт? Вот только то живое участие, которое плескалось в темных глазах совсем недавно, задело что-то в душе, заставило поверить, что хоть кому-то в этом мире я небезразлична, и внезапное возвращение прежнего опекуна оказалось болезненным.

Время шло, комнату наполнил сумрак, тишина стала давящей.

– Лорд Давенпорт, я хотела спросить, – не выдержав, посмотрела на опекуна.

Короткий зимний день угасал, небо серело унылыми разводами, и выражение лица напряженно застывшего мужчины было под стать хмурой погоде. Он держал в руках часы, но смотрел не на них, а на низкие снеговые тучи, нависшие над городом.

– Что тебя интересует?

Голос Давенпорта прозвучал немного хрипло.

– Кем были мои родители?

– Никак не привыкну к тому, что ты ничего не помнишь, – не поворачиваясь, ответил Давенпорт. Его спина выглядела напряженной, а жест, которым он поглаживал крышку часов, выдавал волнение. – Кристофер и Пенелопа Бернстоф были талантливыми магами-артефакторами. Твои родители жили в Эрголе и работали в фамильной мастерской. Кристофер вырезал из дерева фигурки людей и животных, а Пенелопа наделяла их особыми свойствами. Состоятельные клиенты выстраивались в очередь, чтобы заполучить эти скульптуры, считалось, что они приносят своим владельцам удачу. Кстати, ты очень похожа на отца. От матери тебе достался только цвет волос.

– А почему меня воспитывала тетя?

– Через четыре года после твоего рождения Пенелопа и Кристофер Бернстофы погибли при взрыве в мастерской. Было проведено тщательное расследование, но установить, что произошло, так и не удалось. Тетя Кристофера, Летиция Бернстоф, взяла на себя заботу о твоем воспитании, и привезла в Бреголь, где ты и прожила все это время.

Я слушала опекуна, и невольно сравнивала историю Беллы со своей собственной. Я ведь тоже росла без родителей. Отец бросил маму, когда узнал о ее беременности. Он заявил, что жизнь слишком коротка и нужно успеть взять от нее все, а прицеп из бабы с мелким нахлебником ему и даром не нужен. И вообще, еще неизвестно, чей это ребенок. Вскоре его посадили за кражу, а мама, после моего рождения, быстро покатилась по наклонной. Мужчины, спиртное, травка, потом – наркотики. Тетя Фима рассказывала, что, когда она приехала в Томск и вошла в коммуналку, я тихо сидела в углу и мусолила сухую баранку, мама спала в обнимку с каким-то парнем, а на полу валялись пустые бутылки и использованные шприцы. «Я как это увидела, чуть с ума не сошла, – вздыхала тетя Фима. – Схватила тебя в охапку и выскочила из этого притона. А потом позвонила Лелечке и попросила помочь оформить опекунство». Лелечка, или Ольга Андреевна, была тетиной подругой детства, и занимала какой-то видный пост в администрации города. Не знаю, на какие рычаги она надавила, но уже спустя пару недель все необходимые бумаги были у тети Фимы на руках, и мы с ней уехали в Питер. Строго говоря, Серафима Никодимовна приходилась мне не родной, а двоюродной тетей. Но все эти тонкости я узнала намного позже, когда подросла и заинтересовалась своей родословной. К тому времени мамы уже не было в живых, а моя родная бабушка знать не хотела ни о каком «отродье», заявив, что с таким отцом мне прямая дорога в тюрьму. «Ты, Фима, деньги-то дома не храни, – советовала она во время одного из разговоров по скайпу. – А то однажды эта бандитка тебя ножичком пырнет, выгребет все подчистую, да и сбежит». Тетя Фима тогда молча закрыла ноутбук и больше никогда не общалась с моей бабкой, а я дала себе слово, что вырасту и докажу всем, что плохая наследственность ничего не значит. А еще я пообещала, что получу самое лучшее образование, и тетя Фима обязательно сможет мною гордиться. Именно это обещание заставило меня окончить школу с золотой медалью и поступить в университет на бюджет. И оно же давало мне силы учиться и работать одновременно, хоть это и оказалось очень нелегко. До сих пор помню, как спала по пять часов в сутки, и ела на ходу, чтобы все успеть.