Наталья Антарес - Замкнутый круг

– Видел, – неохотно пояснил Кирилл, – его освободили из «обезьянника» в день моего ареста.

ГЛАВА IV

Мой неверный возлюбленный никогда не отличался в равной степени ни образным мышлением, ни творческим подходом, однако сегодня он, бесспорно, проявил себя с неожиданной стороны. Более точного и емкого определения для незнакомца с фотографии нельзя было даже и вообразить –дикарь, именно дикарь и никак иначе. Диким в этом человеке было абсолютно всё, начиная от внешности и заканчивая кипящим потоком энергии, и самое удивительное заключалось в том, что я так не сумела прийти к однозначному мнению относительно градуса обуревающих меня эмоций.

Как мог один и тот же человек одновременно казаться чарующе красивым и отталкивающе безобразным? Крупные симметричные спирали покрывали его смуглое, почти коричневое лицо причудливой вязью татуировки, изогнутые линии очерчивали брови, расходились от области носа по обеим щекам, спускались к упрямому, волевому подбородку и плавно перетекали в продолжение рисунка на шее. Темные, цвета воронова крыла, волосы, гладко зачесанные наверх и туго связанные высоко на затылке, придавали незнакомцу еще более экзотический вид, а тяжелая удлинённая серьга, заметно оттягивающая левое ухо, органично довершала общее впечатление. Но особенно поразили меня его глаза, искусно обведенные сложными узорами татуировки, и дело здесь обстояло даже не в холодных отблесках жестоких огоньков – один глаз у незнакомца был угольно-черным, а другой обладал ярко выраженным желто-зеленым оттенком.

Сколько бы я не всматривалась в это напоминающее жуткую ритуальную маску лицо, охватившее меня двойственное ощущение лишь многократно усиливалось. Я тщетно пыталась понять, изуродовала ли татуировка тонкие, практически идеальные черты или, наоборот, украсила их, акцентировав внимание на линиях скул и удачно сгладив явную горбинку на носу, но откровенная противоречивость порожденных во мне чувств упорно мешала полностью определиться со своим отношением к таинственному незнакомцу.

– За что его арестовали? – спросила я у Кирилла, ревниво наблюдающего за происходящим на его глазах процессом задумчивого созерцания злосчастного фотоснимка.

Сказать, что полученный от бывшего возлюбленного ответ прозвучал для меня крайне неожиданно, значит, ничего не сказать. Я уже успела заочно обвинить объект пламенной страсти чокнутой Барби в доброй половине смертных грехов, и если бы Кирилл сообщил мне, что полиция замела татуированного «дикаря», к примеру, за причинение тяжкого вреда здоровью или за участие в разбойном нападении, его слова удивили бы меня не больше, чем отсутствие сидячих мест в утреннем автобусе, но интуиция подвела меня с воистину потрясающим вероломством.

– Он – бейсер, – на гора выдал Кирилл, – вместе с ним еще человека три задержали, но те вроде пацаны как пацаны, хотя и ударенные на всю голову…

–Это что еще за зверь такой – «бейсер»? – открыто демонстрировать перед Кириллом свою ограниченность мне, конечно, было стыдно, ну да ладно, пусть хоть напоследок ощутит превосходство своего ума.

– Неужели ты про бейсджампинг никогда не слышала? – Кирилл моментально заглотил наживку, раздулся от чувства собственной значимости и с академично-профессорским видом добавил, – это даже не слышать надо, а видеть. Зрелище, между прочим, не для слабонервных. Представь себе парашютиста, который совершает прыжок не с вертолета, как все нормальные люди, а с крыши высотного здания или, там, со скалы какой-нибудь… По идее ему даже парашют раскрыть некогда, расстояние до Земли-то в несколько раз меньше положенного, но в этом и весь прикол – как же, адреналин зашкаливает! В общем, придурки они и есть придурки, как ты их не называй.

– А что в этом криминального? – непонимающе пожала плечами я, – мало ли на свете любителей экстремальных развлечений? Что теперь, их всех под арест сажать?

– Ну, предположим не всех, – сдержанно улыбнулся Кирилл, все больше вживаясь в навязанную ему роль лектора-всезнайки, – а только ту часть, которая переходит рамки дозволенного. В данной ситуации я согласен с властями: прыгать средь бела дня со столичной телебашни –это в любом случае перебор.

–Похоже на групповое самоубийство в центре города, – иронически фыркнула я. Высота столичной телебашни навскидку составляла метров пятьсот, однако я с трудом могла вообразить устремленную в небо постройку в качестве стартовой площадки, да и возможность успешно достичь земной поверхности, не запутавшись при этом в линиях электропередач и избежав фатального столкновения с расположенными на траектории падения выступами и карнизами близлежащих зданий, казалась мне даже теоретически неосуществимой, – а имени этого…бейсера ты часом не знаешь?