Ольга Васильченко - Тайны Кипеллена. Дело о запертых кошмарах

Из рассказа Аланы де Керси,

младшего книгопродавца книжной лавки «У Моста»

Панический страх накатывал каждый раз, когда порог лавки переступал Бальтазар Вильк. А поскольку, он наш постоянный клиент, провалиться под землю мне хотелось с завидной регулярностью. До городской Ночной стражи пан Вильк преподавал на магическом отделении Школы Высших Искусств. Студенты его боготворили, а студентки томно закатывали глаза и изобретали очередное приворотное зелье. Я же – боялась до колик в желудке. Из-за меня семь лет назад Вильк чуть не лишился ноги, вылетел с кафедры боевой магии и потерял возможность её возглавить. Пан Бальтазар оказался злопамятен, и красочно описал, что сделает с виновником всего вышеперечисленного.

Перед глазами на секунду встала узкая палата в лазарете Четырех Пресветлых насквозь пропахшая кровью и зельями. Я пробралась туда, наплевав на запрет Учителя не соваться к израненному магу; чтобы исправить случившееся по моей вине несчастье. Вильк, дурной от потери крови, накачанный обезболивающим и противоядиями так, что едва из ушей не текло, меня чуть по стенке не размазал. Все эти годы тешила себя надеждой, что он толком не запомнил моего лица, и каждый раз икала от ужаса, страшась разоблачения. Вот уже два месяца от Вилька не было ни слуху ни духу, и я, признаться, расслабилась. Но сегодня госпожа удача решила, что хорошего помаленьку – и на пороге, звякнув дверным колокольчиком, вновь появился Бальтазар Вильк.

На вид ему было чуть за тридцать, но о настоящем возрасте оставалось только гадать. Темные волосы зачесаны назад, щегольская бородка аккуратно подстрижена. Глубоко посаженые ореховые глаза насмешливо обозрели лавку и уткнулись в меня, приморозив к креслу. Неизменный черный редингот идеально сидит на поджарой фигуре. Черные брюки, черные туфли с серебряными пряжками и небрежно повязанный дымчатый шарф. В руке маг сжимал блестящую черную трость.

– Добрый день, панна, – произнес он, наблюдая, как ваша покорная слуга бледнеет и покрывается пятнами, тщетно пытаясь уползти под стол. – Пан Врочек уже изволил спуститься или ещё почивает?

Я попыталась ответить, но из горла вырвался лишь нечленораздельный задушенный писк. Положение спасла Ася, возникнув прямо перед носом Бальтазара:

– Ой, да на что вам сдался этот противный старый пер… книгопродавец, когда тут две такие роскошные панны?

От неожиданности маг шагнул назад и едва удержался от бесогонного экзорцизма.

– Я все слышу, Анисия, – скрипуче донеслось с лестницы, ведущей на второй этаж.

– Правда, Францишек? Неужто ты, наконец, приобрел слуховую трубу и перестанешь превращаться в глухаря, стоит Аланке попросить прибавки к жалованью? – призрак откровенно паясничала.

– Анисия!

В зал неспешно спускался хозяин, невысокий жилистый старик с пронзительными серыми глазами. Длинные седые волосы перетянуты черной лентой. Породистое лицо не смогли испортить даже многочисленные морщины. Старомодные коричневые бриджи, такой же камзол, из-под которого выглядывает безупречно белая сорочка, туфли с медными пряжками – вот и весь Франц Врочек. Завидев Бальтазара, хозяин немедленно рассыпался множественными приветствиями и, подцепив мой ночной кошмар под локоть, увлек в свой кабинет.

Едва за Вильком захлопнулась дверь, я с тяжелым вздохом расслаблено растеклась по креслу.

– Душа моя, с этим нужно что-то делать, – озабочено произнесла Ася, наблюдая, как я заедаю пережитый стресс выуженным из стола шоколадом. – Если так и дальше пойдет – ты угробишь себе нервы и испортишь фигуру!

– Невозможно испортить то, чего нет, – философски отмахнулась я, – а мои нервные клетки погибли ещё в студенчестве.

Призрак укоризненно посмотрела на меня. Она почему-то считает мои пять с половиной футов и невыдающиеся округлости идеальной фигурой, тогда как мне в зеркале предстаёт костлявая вешалка.

– И все же, с чего ты так трясешься перед этим пижоном? – сварливо буркнула Анисия, неодобрительно поглядывая на дверь кабинета. – Надо собраться с силами и взять куця за рога!

– Не могу, – плаксиво вздохнула я, – он для меня как василиск для лягушки. При нем чувствую себя такой дурой… как семь лет назад. Будто не мудрая двадцатитрехлетняя девица, а семнадцатилетняя дуреха, которой не пришло в голову ничего лучше, как потащиться на закате писать Кипелленские топи в двух верстах от города. И если бы не Вильк, приведший туда на практику группу студентов, гнили бы мои косточки где-нибудь в торфянике. Наверняка, после всего случившегося пан Бальтазар не раз желал переиграть ситуацию. Теперь-то он точно не кинулся бы спасать жизнь орущей благим матом девчонке, улепетывавшей от голодного топляка. А вот тогда, сделал это, не раздумывая… наградив меня неистребимым чувством вины и вилькофобией, – я выпалила всё на одном дыхании, будто на долгожданной исповеди, и тиски стресса чуть ослабили железную хватку.