Татьяна Смирнова - Разбудили богатырей. Русское фэнтези

Зверинецкие пещеры

Вход в пещеры преграждала кованная калитка. Вырытые на месте княжеского зверинца, монастырские пещеры несколько веков являлись центром монашеской жизни. Однако еще в средние века обвал завалил вход, и о пещерах надолго забыли. Вновь найденные в девянадцатом веке, пещеры сначала стали прибежищем монахов, а после революции разного сброда. В какой-то момент власти поставили кованную калитку и повесили большой замок. Но, переданные монастырю, теперь пещеры были вновь доступны посетителям. То, что ходов и переходов в пещерах на многие километры, об этом инок Илья слышал и раньше, но желание обрести мощи и прославиться взяло верх над опасностью. Запасшись свечами и флягой с водой, а также маркером, он решил самостоятельно обследовать ту часть пещер, которая располагалась к северу от входа и с поверхности имела возвышенность, холм достаточно правильной формы.

Экскурсантов посчитали при входе в пещеры и, выдав каждому по свече, сопровождали на всем пути. Увидев боковой ход за веревочным ограждением, инок Илья задул сою свечу и в темноте, никем не замеченный, перемахнул через ограду и схоронился в одной из ниш. Что на этой нише прежде лежали останки монаха, не пугало его. Уже три года он жил при Печерской Лавре и привык к такого рода особенностям. Теперь нужно было возвращаться ко входу и от него свернуть в левый коридор. Оттуда и впредь свой каждый поворот он помечал маркером у потолка, рисуя маленькие крестики. Двадцать восемь крестов насчитал инок Илья, когда его путь преградила стена. Телефон улавливал сигнал, и новоиспеченный гробокопатель позвонил в Лавру, сказавшись, что занемог и останется ночевать у сестры. Уставший от поисков, он решил лечь спать прямо в одну из ниш…

Но спать ему в эту ночь опять не пришлось: ночью он услышал молитвенное пение, всенощную, которая закончилась к трем часам. «Слава Тебе, показавшему нам свет», – воскликнул священник, совершавший незримую службу. И инок Илья, наконец, решился продвигаться по звуку. Он схватил крепкий камень и начал стучать по податливой поверхности песчаника, который крошился на мелкие камушки и песок, образуя новую нишу. Пение прекратилось и с другой стороны стены навстречу ему стали слышны приближающиеся постукивания. «Трансляцию онлайн», – мечтал он, но сеть тут уже совсем не ловила, —«а позвонить?» Он вспомнил про письмо московского ученого и набрал номер телефона, указанный в «шапке» письма.

– Алло, – зазвучал в трубке сонный голос Петра Львовича.

– Здравствуйте, я из Киевской Лавры звоню. Я тут…, – он на минутку задумался и продолжил, – я нашел людей в Зверинецких пещерах, прочитав Ваше письмо. Архимандрит про это не знает, но я хотел бы, чтоб хоть кто-то знал.

– Значит, молодой человек, Вы проникли в тайные лабиринты пещер? – Тотчас сообразил Петр Львович. – Как Вас отыскать?

– По крестикам, – успел произнести инок Илья, и связь прервалась. Телефон, проработав сутки, наконец разрядился.

А удары с другой стороны стены становились все слышнее, вот уже стали камушки лететь в сторону Ильи. – Поостерегись, – услышал он окающее за стеной, и только сделал несколько шагов назад, как стена рухнула.

– Ты кто еси? Наш ли аль от супостат наших?

– Свой аз есмь, – улыбнулся инок Илья, благодаря Бога, что владеет славянским языком, многократно слышанным на службах, – инок Илья, челом бью.

– Челом-то бити ты великому князю изволь, а братию почитай поясным поклоном, – все так же окая, ответил голос, и среди пыли, поднятой осыпавшейся стеной появился молодой человек. – Что глядиши, яко на чудище морское, простой аз, незатейливый, Третьяк меня величают.

Подземный мир Киевской Руси

Третьяк приветливо махнул рукой, и инок Илья последовал за ним. Они прошли подземный храм, в котором и проводились ночные службы, и далее по узкому тоннелю вверх, где расчищенное от песчаника пространство напоминало залу, посредине которой на возвышенности что-то лежало. Что именно, было не разглядеть, в залу со всех сторон сходились поселенцы. Девки с длинными косами в широких, приталенных тесьмой сарафанах, мужчины в длинных рубахах, походивших на монашеские ризы самого Ильи, кроме цвета – у них они были бледно-серые, несколько мальчишек-сорванцов прибежали в укороченных до колена рубахах, подпоясанных все той же тесьмой. Словно все выцвело в этом мире, серый цвет рубах, сарафанов и лиц, но тесьма притягивала взгляд чарующим алым цветом. «Киноварь», – тотчас сообразил инок Илья, помогавший в иконописных мастерских Лавры растирать краски. – «Знали бы они, что это окись ртути», – продолжал он, но тут же прервал свои научные размышления. Сейчас ему предстояло держать ответ перед этими, сошедшими с картин Васнецова, селянами.