Елена Андрианова - Из жизни одного клана. Книга первая

– О воде нужно сказать отдельно. Мы пока не знаем, есть ли поблизости источник. Нужно собрать всю, что есть при себе. Товарищи, чисто по-человечески, нужно поделиться с ранеными. Собрав воду, которая есть, можно посмотреть насколько нам ее хватит и рассчитать паек, так сказать. Мы здесь все вместе и касается это всех нас. Скажу, по-простому, если кто-то сейчас зажмет еду при отсутствии воды, то тот, у кого есть вода, но нет еды, с вами делиться не станет. Будем дружно пухнуть кто с голоду, кто от жажды. Предлагаю сейчас все, что у кого есть, снести в кучу.

– А хто делить-то будет. Ты што ли? – прокомментировала женщина, параллельно затягивая повязку на полном плече с помощью зубов и свободной руки.

– Я сама не против твоего предложения, но нужно не одного человека на это подрядить, а как минимум двоих,– выплюнут ткань изо рта и отдернув рукав потерявшей товарный вид зеленой блузки, продолжила женщина. – Я могла бы помочь. Если нет возражений, – она осмотрела поляну достаточно небрежно, так, что если возражения даже имелись, она бы не заметила, -считаю, что все ЗА.

Но возражений, на самом деле, не было, поскольку, судя по осунувшимся лицам пассажиров, главным был для них покой, а может докатился шок?

Тогда женщина поднялась со своего места и направилась к оратору. Переговоры между организаторами заняли меньше пяти минут и не сопровождались мордобоем, из чего я сделала вывод, что работают профессионалы и им мешать не стоит.

Когда кинули клич по сбору продовольствия, я без сожаления вытряхнула свои припасы в количестве трех штук: одна плитка шоколада, один питьевой йогурт, одна пачка фисташек, и пошла заниматься своими делами, покуда вся остальная масса без энтузиазма перерывала личные запасы продовольствия.

Я не сыщик, я только учусь, но по всему видно, что никто и не замечает пропажи как минимум четырех пассажиров, не считая водителя. Сейчас задавать вопросы пострадавшим людям, наверное, бесчеловечно? Ну, раз так, что можно начать и с другого конца. Например, с обследования поляны по следам шин автобуса, благо борозды остались, как будто по мягкой глине ехали.

Заходя за автобус, где должен быть орудовать в поте лица добровольный лекарь, я надеялась увидеть девушку в сознании.

Максим, предоставленный себе, видимо почувствовал себя уверенней и сейчас, примащиваясь на корточках поудобнее лихо вспарывал футболку девушки. За усердие ему стоило поставить 5 с плюсом, за аккуратность 2. Ну, кто, скажите мне, пытается пороть с середины полотна, а швы, зачем созданы?

– Если хочешь раздеть девушку, стоит спросить ее разрешения.– с ощутимым сарказмом заметила я.

Наверное, не стоило говорить под руку, но фильтр между языком и разумом временно барахлил. От неожиданности парень с размаху опрокинулся на спину вместе с перочинным ножиком. Краска залила его щеки, хотя, кажется, понял, что я пошутила. А может, ему и вправду было неловко резать одежду на девчонке даже в медицинских целях.

– Зачем режешь?

– Нужно стянуть шину. Зачем кричать-то было? Я с ножиком, мог поцарапать ее, ну…– смешно наморщив лоб и растирая ушибленный копчик, отчитывал меня Максим.

– Извини, конечно, но я, кстати, спросила, не для чего, а зачем режешь, – принялась объяснять, уже понимая, что зря полезла.– Можно было вспороть швы, и меньше мороки было бы с перевязкой, и меньше времени потратил бы на портняжество. Кстати, ты, надеюсь, планировал хоть что-то от футболки оставить, а то ведь девушка, когда очнется, может и не обрадоваться, что всем была доступна для созерцания ее грудь.

– А девушка, может и не очнуться. А про груди… Мне кажется это не просто обморок. Обморок, какие имеет симптомы, а? – начал возбужденно тараторить Макс.– У нашей жертвы, если по-книжному, должны отмечаться: резкая бледность, пульс малый либо вовсе не определяющийся, дыхание поверхностное. Она, разве выглядит бледной? Пульс у нее нормальный. Вообще такой пышущей здоровьем она никогда не выглядела, – он говорил, стараясь побыстрее сообщить мне информацию, судорожно перехватывая воздух для новой фразы.– И, последнее, очнуться она должна была примерно через минуту. А без сознания она уже, – взгляд на часы, – 20 минут примерно. Я о таком не знаю. Моих знаний мало, я понимаю. Но это не обморок, хоть что со мной делай, не обморок.

– Ты что так кипишишь, ведь тебя никто ни в чем не обвиняет? Ну, не приходит в сознание, ну, значит, это какая-то разновидность, которая тебе неизвестно, а может, и науке неизвестна. Разве мало сегодня всего странного произошло? А как она обычно выглядит, говоришь?