Инга Шауб - Нежность

“В жизни каждого человека есть много такого, о чём лучше забыть.”

Джером К. Джером

Валентин не видел снов. Попытки заснуть, погружали в удушливую трясину прошлого, хранящего останки воспоминаний. Среди полуистлевших даров Мнемосины, уцелел розовый бриллиант. Ещё, немного и рука ухватит кусочек грёз…

Кира взвизгнула, подскочив на кровати.

– Алька! Ты зачем щиплешься? Мстишь за подгоревший пирог? Берегись!

Она завернула мужа в кокон из объятий, батистовой сорочки и рыжих кудрей.

– Аля, что происходит?

Тонкие пальчики Киры порхали по его лицу.

– Похудел. Куда делись щёчки?

В ход пошёл запрещённый прием. Валентин зашёлся хохотом, извиваясь и прячась под одеяло.

– Кирюша! Не надо! Не щекочи!

Дурашливая потасовка продолжилась на полу, постепенно перерастая в ласки.

– Ой, уже полвосьмого! Дмитрий Борисович ждёт!

Кира бросилась в ванную. Оттуда, вихрем пронеслась по комнатам, застёгивая платье на бегу. Пока жена собиралась в редакцию, Валентин принял душ, одел футболку с принтом “Битлз”. Джинсы болтались вокруг пояса, обвиснув мешком. Не удивительно, когда несколько дней подряд, в меню лишь крепкий чай, сигареты и бессонница.

Причиной потери аппетита являлась необъяснимая тревога, поселившаяся в животе. Она ворочалась, шевелила паучьими лапками, доставляя физический дискомфорт.

– Алюша, мне пора.

– Сначала позавтракаешь.

– Я же опоздаю!

– Нашла чем удивить Борисовича. Первый раз что ли?

Он отвел Киру на кухню. Натянув фартук, вытащил из холодильника помидоры, перец, яйца, ломоть говядины, петрушку.

– Обещаю перекусить на работе.

– Ага, под конец дня. Сухомяткой с помоями, вместо кофе.

– Ну, Алечка. Не слишком ли распоряжаешься? Что я, девчонка?

– Окстись, Кирюша. Я смиренно терплю твоё imprudence.

– Не выделывайся. Я по-французски ни бельмеса.

– Неблагоразумие.

– Какое?

– Наивное дитя. Думаешь, не знаю о твоих похождениях?

Валя ловко нарезал овощи, мясо и зелень. Высыпал в раскалённую сковороду. Притихшая Кира теребила край узорной скатерти.

– Всё знаешь?

– О, да, малышка.

– И про Лёву?

– Приятель – неудачник. Ездишь к нему в Сертолово, под лживыми предлогами. Пару часов на утешение мученика, полтора – на дорогу в оба края. Плюс навешать лапшу мне на уши – десять, пятнадцать минут, в зависимости от фантазии.

Её щёки покрылись красными пятнами.

– Между нами только дружба. Сейчас ему необходима поддержка.

– Сейчас? Или двадцать четыре на семь? Принимает жалость, как должное. Распустил сопли, в которых и потонет.

– Ревность, не повод обижать слабого.

Валентин рассмеялся, едва не расплескав кофе из джезвы.

– Подай чашки, Рыжик. Не хватало к убогому ревновать.

Он налил душистый напиток в маленькие сервизные чашечки. Добавил яиц к подоспевшему рагу.

– Кстати, Кирюша, прежде чем устраивать хулиганские выходки, подумай получше.

– Это, про разгром цветочного киоска?

– И про некоторое другое, в том числе.

– Хороший репортаж даром не дается, мистер Всезнайка. Газета и так скоро полетит в тартарары.

– Ну, да, а с меня полетят погоны.

– В смысле?

– В прямом. Прикрывая твои выкрутасы, я нарушаю закон.

– Так, это ты! Боже! Значит, ты все это время спасал мою задницу?

– Нет. Архангел Михаил.

– Извини, я считала, что Дмитрий Борисович. Вот жук. Кидает прозрачные намёки, мол выбивай сенсацию, не думая о последствиях. Гад. Да если бы не ты, может…

– Не парься. И ты и дядя Митя, фанатики.

Валя выложил омлет на тарелки. Кира с удовольствием принялась за еду.

– Алюша, ты великолепен.

– Разумеется.

– Между прочим Лёва не убогий. Он писатель.

– Понимаю. Имя обязывает. Толстой, Кассиль, Аскеров. Как же, без Льва Авдонина?

– Тебе станет стыдно, когда Лёвушка напишет бестселлер.

– Я не доживу.

Кира запустила в него полотенцем.

– Курить поменьше нельзя? Почему не ешь? Смотришь в тарелку будто там гусеницы.

– В Ботсване, например, с большим интересом относятся к гусеницам ночных бабочек.

– Чтобы проявить интерес к ночным бабочкам, тебе не обязательно ехать в Южную Африку. Этих милашек у вас полный обезьянник.

– Остроумно. Увы, не могу стать поклонником вашего журналистского таланта, мадам.

– Завидуешь?

– Нет. Уже состою в числе фанатов Анны Куркуриной.

Она удивлённо вскинула изящные брови.

– Значит, такие женщины в твоём вкусе?