Худайберды Тухтабаев - Конец Желтого Дива (Художник А. Кива)

В шесть часов мы с директором отправились в неизвестном мне направлении. Это обстоятельство само по себе не очень-то беспокоило меня. Главное — не отстать от милого своего спутника, слышать каждое его слово и наблюдать каждый шаг.

Мы подъехали к запущенному дому, над подъездом которого висела вывеска с облупившейся краской: «Юридическая консультация». Нас встретил такой же ширококостный, как Адыл Аббасов, грузный человек с плоским лицом, лоб его был испещрен сетью мелких морщин, точно кожа старых, негодных ичигов.

— О-о, Адылджан, каким ветром вас занесло в нашу контору?! — Человек вскочил с места с завидный для его нездорового вида и солидного возраста проворством.

— Люблю почаще видеться с друзьями, — ответил Аббасов, пожимая руку приятеля. — Муку привезли вчера?

— Целых три мешка, Адылджан, три мешка! Доброта ваша не знает границ.

— Для друзей я готов и жизнью пожертвовать, почтенный Шакирджан.

— Пусть продлятся дни вашей драгоценной жизни. Ну, ну, я чувствую — вы здесь неспроста. Так давайте к делу!

Итак, из этой беседы мне удалось установить, что юрисконсульта зовут Шакиром и что он и есть тот самый законник, по советам которого и творит все свои махинации Адыл Аббасов. Выходит, Салимджан-ака не ошибался, когда говорил, что у этого лиса Адыла есть какой-то сведущий в правовых делах дружок.

— Вот это небольшой подарок от меня вашей жене, — Адыл Аббасов достал из кармана золотое кольцо с изумрудом. Законник Шакир подскочил на месте, глаза его алчно заблестели.

— О-о, стоит ли, вы ставите меня в неудобное положение! — с этими словами он выхватил кольцо из рук Аббасова и поспешно спрятал в карман, боясь, что приятель вдруг возьмет да раздумает ставить его в неудобное положение.

— Ох, щедры вы, щедры, Адылджан.

Но Аббасов уже не слушал его. Он раскрыл портфель, покопался среди бумаг и вынул знакомое мне прощальное письмо Шарифы.

— Вот посмотрите, какую еще добрую весть я вам принес.

«Законник» молча пробежал глазами письмо, расстегнул ворот рубашки, просипел вмиг охрипшим голосом:

— Поздравляю, поздравляю… Это точно, что она отдала концы?

— Точно.

— Выходит, дни полковника тоже сочтены?

— Будем надеяться!

— Вот-вот! — радостно хихикнул Шакир. — Вначале его выгонят с работы, а там и в тюрьму загремит. Видите, Адылджан, вы не прогадали, следуя моим советам. Письмо она писала собственноручно?

— Сама писала, конечно.

— Во всем остальном можете положиться на меня. Сегодня же вечером напишу заявление в Министерство. Задам ряд вопросиков. До каких пор, дескать, будет гулять на свободе взяточник Салим Ата-джанов, который к тому же втоптал в грявь честь женщины? Заявление, конечно, будет написано «от имени трудящихся…»

— Хорошо. Мясо вам нужно? Баранина. Вчера только получили.

— О, ну зачем… Хотя, впрочем, свежая баранина…

— Завтра привезут. Прощайте, я поехал,

— Будьте здоровы, мой щедрый друг. — И Шакир-«законник» подобострастно проводил своего шефа до дверей.

Потом мы еще помотались по городу по кое-каким незначительным делам Аббасова, в девятом часу вечера я расстался с ним и помчался в райотдел за своей группой.

— Как настроение, Хашимджан? Боишься?

— Есть немного.

— Не робей, сынок. Ты прикинь, какая сила за тобой. Я не только о милиции говорю.

— Понимаю.

— Анашу не забыл?

— Нет, взял.

— Главное, не горячись.

— Ладно.

— Строго следуй нашему плану.

— Есть.

— Доброго пути, сынок.

Жаль, конечно, что Салимджан-ака не смог поехать с нами, но посудите: если у меня всего лишь одно дело группы Аббасова, то у полковника таких — десяток. В эту ночь он тоже не будет спать — все нити операции сходятся у него в кабинете.

Наконец мы расселись в крытой машине и тронулись в путь. Лишь тогда я разъяснил группе ее задачу, не скрыл, что операция сложная и опасная — потому и выбирали добровольцев, призвал всех быть предельно осторожными и собранными.

— Этих паразитов давно следовало изолировать от порядочных людей, — с ненавистью проговорил пенсионер Муслим-бобо.

— Слава богу, что сегодня мы подрубим сорное дерево на корню, — поддержал старого друга Мерган-ата.

— Вы сказали, сколько их всего человек? — спросил опытный Сурат-ака, прищурившись. — Да, трудновато будет…

— Ничего, — поиграл мускулами боксер Хасан. — Справимся.

— Двоих я беру на себя, — пообещал его брат Хусан.

«Спешились» мы недалеко от памятных вам мусорных горок. Дул холодный, пронизывающий ветер, гнал по небу черные лохматые тучи. Темно — хоть глаз выколи. И как нарочно, ручей полон воды, куда не преминули угодить пенсионеры Муслим-бобо и дедушка Мерган.