Александр Вансович - Одержимый. Дар проклятого

Ужас сковывал парня, он старался дышать, как можно тише, но каждый вдох, словно взрывная волна, оглушительно громко разносился по пустынному кладбищу. Каждый удар сердца заставлял содрогаться землю, к которой прижимался обессиленный парень. Страх, который исходил от юноши, пропитывал всё вокруг, исчезло всё, остался лишь ужас, всеобъемлющий и неподдельный.

Лёгкий порыв ветра принёс с собой что-то смрадное, что-то зловонное. За свои пятнадцать лет, парень не встречал ни чего, что могло вонять так омерзительно. Так может вонять только гниющая душа маньяка питающегося кишками своих жертв. Мелкая дрожь не давала сосредоточиться вытряхивала из головы все мысли. Юноша полз в сторону разрушенного склепа какой-то древней знатной семьи, руины которого чудом пережили революцию. Заползти внутрь, залечь под холодный камень, скрыться во тьме? Бред, абсурд, бессмыслица: ведь то, что идёт по следу и есть тьма…

Двери давно нет, то, что когда-то было аркой, словно беззубая пасть предваряло вход в бездну. Парень полз вниз по покрытым мхом ступеням. Через несколько мгновений его ноги исчезли во мраке, и он растворился в неизвестности. Луна в последний раз бросила свой безразличный взор туда, где только что скрылся юноша, и закатилась за облака, не желая становиться свидетелем происходящего.

Что-то бесформенное метнулось к развалинам, и, сделав петлю над зияющей дырой, ведущей в старый склеп, скользнуло внутрь.

Ловушка захлопнулась.

***

Колёсико зажигалки, высекая искры, чиркнуло о кремень. Владимир Тимофеевич, держа в зубах очередную сигарету, сделал глубокий вдох, затягиваясь густым дымом.

– Что это была за тварь? – не выпуская изо рта сигарету, вполголоса спросил доктор.

– Думаю, если назову это существо демоном, то не ошибусь, – немного подумав, ответил Игорь, – Хотя не думаю, что этих существ из другого мира можно подогнать под критерии, подвластные пониманию людей. Вряд ли есть чёткая классификация, разделяющая всю эту нечисть на категории, а если кто-то и пытался всерьёз их классифицировать, чаще всего оказывался в заведениях, подобных этому.

– О, Господи! Вы хотите сказать, что их много и они все разные? – удивился доктор, стряхивая с сигареты пепел.

– Господи? Ты не похож на религиозного человека, – усмехнулся Игорь.

– Слушая такие истории, волей-неволей начнёшь верить и в чёрта и в Бога, – улыбнулся Владимир Тимофеевич в ответ, – или ты убеждён, что бога нет? Ведь если есть тьма, должен же быть и свет.

– Что есть тьма? – не снимая с лица ухмылку, протянул Игорь, – Тьма – это отсутствие света, она есть всегда, всегда была и всегда будет, а вот свет… Это что-то приходящее и проходящее.

– Следовательно, если тьма – это отсутствие света, то демоны – это отсутствие Бога? – удивился своим выводам доктор.

– Вот видите, вы только что доказали, что Бога не существует, – ответил Игорь, обдумывая слова доктора, – Бога придумали люди. Религия – это очень удобный инструмент человечества. Нам свойственно наделять божественной силой то, что мы не в силах объяснить, то, что выходит за рамки нашего понимания, то, что не принадлежит нашему миру, но всё-таки существует среди нас, – Игорь сделал паузу, – Быть может, то, что мы привыкли считать Богом, на самом деле, не что иное, как…

– Демон? – закончил Владимир Тимофеевич за Игоря.

– Всё ещё хотите подогнать их под критерии, подвластные человеческому пониманию? – губы Игоря обозначили улыбку, но глаза при этом остались безэмоциональными.

– Полагаю, из этого следует, что языческие пантеоны божеств древних народов имеют больше прав на существование, чем монотеизм в любом его проявлении, – затушив окурок, резюмировал доктор.

– Твои слова не лишены логики, но мы имеем дело с чем-то более иррациональным, а логика – это что-то местное, приземлённое, человеческое… – оставил Игорь слова доктора без подтверждения и опровержения.

Разговаривая с Владимиром Тимофеевичем, Игорь вновь почувствовал себя человеком. Живой диалог. Разговор не с духом задушившей себя в момент мастурбации извращенки, жившей в его палате до него, или с духом сдохшего от передоза главврача, установившего при жизни порядки, действующие в этой лечебнице по сей день. Игоря впервые за несколько лет не бьют, не оскорбляют, не запугивают трепанацией черепа. Он не верил доктору, он перестал верить людям, но доверительная беседа с Владимиром Тимофеевичем была для него отдушиной, щедро обдувающей его чем-то свежим. И пусть всё обман, пусть это иллюзия нормальности – Игорю было плевать, ему очень не хватало простого человеческого общения.