Офигелия Лимонарди - Принц восточного ветра

– Вот она! Возвращается, как мы и ждали! – с азартом выкрикнул цензурион. – Задрубал, окружай ее! Обар Мотт, накрывай сверху! Не дайте ей улизнуть!

Оба стражника в мгновенье ока приперли Таю со всех сторон. Тот, которого командир назвал Задрубалом, схватил Шептуна за поводья, а тот, которого звали Обар Моттом, потянул шершня на землю и заставил приземлиться. Тая почувствовала себя беспомощной и от обиды прикусила губу.

– Попалась? – торжествовал Шипилио Жмых. – Кто очутился в Каменной башне, тот оттуда не выйдет до тех пор, пока я не выпущу, а тебя я не выпускал. Приготовься, красавица: я отведу тебе в башне отдельную камеру, и если кто-то захочет тебя навестить, то ждать придется очень и очень долго!

Тая вертела головой по сторонам, высматривая знакомых, которые могли бы помочь, но взгляд падал только на запертые двери и окна, закрытые ставнями. Обар Мотт грубо выволок ее из седла. Задрубал потащил шершня прочь от адмиральского дома. Шипилио Жмых набросил Тае на плечи шинель из шерстяного сукна и туго стянул ее поясом, чтобы пленница не смогла расправить крылья.

– Помогите! – робко крикнула Тая, надеясь, что ее услышит кто-то из слуг адмирала.

– Сейчас поможем, – пообещал Шипилио, грубо заталкивая ее на спину своего шершня.

– Спасите! – выкрикнула Тая во весь голос.

– Еще как спасем! Вот бросим на дно башни – там до тебя ни один супостат не доберется.

Задрубал и Обар Мотт заржали над шуткой начальника. В этот миг из бокового проулка на проспект выскочил юный незнакомец в роскошной, украшенной галунами багряной ливрее, какие носили при прежнем правителе слуги высоких и знатных вельмож. За незнакомцем показался целый отряд стражников в железных кольчугах, с копьями и алебардами наперевес.

– Сюда! Мы поймали преступницу! – горделиво выпятился Шипилио Жмых, размахивая руками.

Однако коллеги по службе даже не думали помогать цензуриону. Они неслись за слугой в ливрее и орали на все голоса:

– Стой! Именем герцогини, ты арестован! Остановись, или тебе будет худо!

Не обращая внимания на окрики, незнакомец мчался прямо на Таю, беспомощно барахтающуюся в седле чужого шершня. Шипилио выступил навстречу беглецу и распахнул руки, перекрывая ему путь. Набравший скорость беглец налетел на него и толкнул с такой силой, что цензурион отлетел в сторону и грохнулся на обочину. Его доспех загремел, ударившись о яшмовый бордюр.

– Так тебе, держиморда! – не без злорадства воскликнула Тая.

Задрубал с Обар Моттом мгновенно сообразили, что делать, и начали с двух сторон надвигаться на незнакомца.

– Мне нужен твой шершень! – отрывисто бросил юнец, хватаясь за седло, в котором восседала Тая.

– Он не мой! – возразила она.

– Не важно!

– Я не могу слезть. У меня руки связаны! – Тая повернулась и показала ему ремень, туго закрученный вокруг шинели.

Незнакомец рывком сдернул с нее ремешок и бесцеремонно спихнул на землю. Шинель, в которую игрунья была закутана, как в кокон, распахнулась, и Тая с облегчением сбросила ее на землю. Слуга в ливрее вскочил на ее место и попытался взлететь, однако служебный шершень заупирался и не захотел подчиняться. Задрубал с Обар Моттом стиснули его с двух сторон.

– Держите! Не дайте ему уйти! – орали чужие стражники, приближаясь.

Они порядком запыхались, к тому же кольчуги и алебарды не позволяли им двигаться слишком быстро. Не дожидаясь, чем кончится эта история, Тая прыгнула к Шептуну и оседлала его. Понятливый летун только и ждал хозяйку – он мигом расправил крылья и зажужжал, отрываясь от яшмовых плиток проспекта.

– Куда смотрите, остолопы? Лиходейка у вас из-под носа уходит! – завопил Шипилио, вставая на карачки.

Но его подчиненные в этот момент были заняты новой жертвой. Убедившись, что поднять в воздух чужого шершня не удастся, незнакомец скрутил ливрею в ком и выпростал из прорези в камзоле собственные крылья – прозрачные, легкие и широкие. Не успели стражники схватить его за сапоги, как он взлетел над их головами.

– Ничего, долго не пролетаешь. Мы тебя загоняем! – пообещал командир постороннего отряда.

Тая развернула Шептуна к дому, чтобы слинять поскорее, пока про нее забыли. Но незнакомец опустился на нее сверху, опутал шершня ливреей, как попоной, и во второй раз за последние минуты выбросил Таю из седла, пробормотав:

– Прости! Мне он нужнее!

Игрунья вывалилась и едва успела взмахнуть крыльями, чтобы не удариться об уличную плитку, которой был вымощен проспект.