Лариса Кириллина - Алуэсса

Папа с Виктором не могли относиться к Ульвену так, как я. Несомненно, папа тоже был благодарен ему за всё, что он сделал для нас, и глубоко его уважал, но держался с ним несколько отстраненно. Моей искренней вовлеченности в дела семьи Киофар папа не понимал. Уйлоанского языка он так и не выучил, кроме нескольких самых необходимых фраз. С Ульвеном он общался на космолингве, а иногда на английском. Виктор же поначалу вообще побаивался уйлоанцев: на Арпадане он их не видел, хотя там встречались и существа с куда более странной наружностью. Но те причудливые создания изъяснялись на космолингве при помощи лингвочипов, и это воспринималось нормально: чужие и есть чужие, поэтому речь у них механическая. А в доме знаменитого космолингвиста лингвочипы, как правило, не использовались, зато сам Ульвен хорошо говорил на многих земных языках, особенно на немецком и на английском, и это, в сочетании с его нечеловеческой внешностью, вызывало оторопь у моего малолетнего брата. Я решила, что Виктору там неинтересно, и перестала его с собой привозить. В Витанове у него появился приятель, мальчик Тадди, сын наших соседей, Джона и Мери, и они превосходно проводят время и в школе, и во дворе, и в гостях друг у друга.

Преподавание в Колледже приносит мне не только радость, но и приличные деньги. Не знаю, столько же или больше получал Ульвен, когда был магистром. Для меня мое жалованье всякий раз оказывается каким-то сюрпризом, и, когда оно поступает на мой виртуальный счет, я любуюсь красивыми многозначными числами. Я легко могу содержать всю нашу большую семью так, чтобы мы ни в чем не нуждались.

Деньги Карла и барона Максимилиана Александра распределяются между домашними тратами и содержанием их любимого космолета «Гране». Я настаивала на том, чтобы они вкладывались только в «Гране», с домом я как-нибудь справлюсь сама, но они со своей немецкой педантичностью продолжают переводить мне на счет установленную ими самими сумму, предназначенную для семейных надобностей. Папа намеревался поступить точно так же, однако тут я вмешалась: если он действительно хочет со временем возвратиться на Землю, деньги будут нужны огромные. Межгалактический альянс оплатил им полет с Арпадана лишь в одну сторону, на Тиатару, а отсюда на Землю уже – за свой счет. Пусть он откладывает свою пенсию бывшего консула – она тоже немаленькая, а если и тогда не хватит средств для столь дальнего путешествия, мы поможем – бароны согласны.

В глубине души я уже не верю, что папа в самом деле однажды погрузится в космолет вместе с Виктором и отправится на родную планету. Зачем? Чтобы там состариться и умереть? Чем плоха для этого Тиатара? Но лишать человека возможности порассуждать о самой вероятности возвращения тоже неправильно. Никакие пути не должны оставаться закрытыми! В том числе для меня.

Я должна была всё это объяснить, чтобы стало понятно, почему мой собственный дом в Витанове я не воспринимаю как нечто священное и незыблемое. Если обстоятельства резко изменятся, я смогу с ним расстаться без лишних эмоций.

Дом семьи Киофар – совершенно другое дело.

Он – единственный в целой Вселенной. Я ощущаю себя причастной ко всем его таинствам. Я люблю его облик, непохожий на земные дома, люблю его зеленоватые стены, люблю извилистость линий всех интерьеров и всех поверхностей. Люблю непривычную конфигурацию двух смежных гостиных. Люблю витую лестницу наверх. Люблю затейливые императорские вензеля на дверях Ульвена и его покойной матушки, госпожи Файоллы (теперь ее апартаменты занимает Илассиа). Люблю все комнаты, в которых я тут жила одна или с Карлом, от маленькой гостевой с кроватью-корабликом до просторной супружеской спальни. Люблю все старинные вещи, часть которых привезена с погибшей Уйлоа, а часть изготовлена на Тиатаре по соответствующим фотографиям: сундуки, светильники, столовую утварь. Люблю царящий везде полумрак, словно под поверхностью океана, и прохладную влажность, разлитую в воздухе. Люблю тот самый очаг, который зажигается только для церемоний, не подлежащих огласке. Люблю это невероятное сочетание современной техники и глубокой архаики, упоительных разговоров на ученые темы и придворного этикета. Люблю уйлоанскую кухню и уйлоанскую музыку. Люблю певучий уйлоанский язык, которым я теперь владею как уйлоанская аристократка (еще бы, меня учил его высочество принц!). Люблю носить уйлоанские платья со множеством складочек. Люблю примыкающий к дому двор с мощеной дорожкой, на которой я знаю каждый камень, с деревьями, цветником и кустами, и с бассейном неправильной формы, в котором я нередко плавала вместе с Иссоа.