Ксения Еленец - Прикус смерти

Застонав от безнадёги, он привалился к двери, глухо стукнувшись о неё лбом. Дверь, поставленная неизвестным гением так, что открывалась внутрь квартиры, неожиданно поддалась и Мирон с тихим вскриком шлëпнулся на пыльный коврик прихожей.

Квартира встретила тишиной и затхлым душком. Хозяева отсутствовали всего несколько дней, а жильё как будто успело осиротеть и обветшать.

Мир запнулся о щегольские остроносые ботинки Германа и наткнулся взглядом на его плащ, висящий на вешалке. Всё выглядело так, слово старший Вознесенский вышел в магазин и скоро объявится на пороге, с ходу ворча насчёт очередной ночëвки беспутного отпрыска неизвестно где.

Небрежно вытерев грязные ступни о придверный коврик, Мирон поплëлся на кухню, оставляя за собой цепочку отпечатков.

Герман всегда был очень организованным и запасливым. Помимо пакетов со свежей кровью, которые он таскал откуда-то стабильно раз в неделю, в морозилке всегда лежала пара пакетов плазмы.

Плазма была даже отвратительнее крови. Мутная желтоватая дрянь, не вызывающая ничего, кроме рвотных позывов. Но, как объяснил Герман, храниться она может довольно долго, поэтому незаменима в экстренных случаях, когда нужно срочно успокоить жажду.

Дверь морозилки открылась неохотно, с верхней полки посыпалась ледяная крошка.

Мир рассеяно подумал, что Герман снова будет ворчать, что он плохо прикрывает дверь и на полках намораживаются снежные горы. Замер, поняв, что ругаться в этом дома больше некому и, тряхнув головой, зашарил в поисках пакета с плазмой.

Руку ожгло холодом, но ничего, кроме ледяной крошки в морозильнике не было.

Проглатывая ком панической атаки, Мирон обшарил ещё и холодильный отдел, но, конечно же, ничего кроме скользкого и попахивающего куска говяжий печени там не обнаружилось.

Плазма пропала.

Открытая дверь, неплотно прикрытая дверца морозилки, песок на пороге. В измученном жаждой мозге что-то с щелчком встало на место.

В квартире побывал посторонний. Кто-то, кто наследил на вечно вылизанном коврике и ушёл, не заперев дверь.

Свежий взгляд пробежался по кухонным полкам, замечая незначительные перестановки. В квартире точно кто-то рылся.

Мирон качнулся и как сомнамбула поплёлся по комнатам, бездумно отмечая следы вторжения. Клыки вылезли полностью и больно царапали губы, но ему было уже плевать.

Всей его силы воли и контроля хватило только на то, чтобы добрести до собственной спальни, рухнуть на кровать и лежать, запрещая себе слушать бьющуюся со всех сторон музыку чужого пульса.

Время пропало. Осталась лишь боль, выламывающая суставы, собственная кровь, густая, со скрипом ползущая по сосудам и грохот чужих сердец.

Прошла целая вечность, когда одно из пульсирующих кровью существ остановилось вплотную к входной двери. Мозг Мирона лениво отметил настойчивый стук и, кажется, трель дверного звонка. Открывать дверь было нельзя. Мир уже не помнил почему, но это знание придавило его к кровати не давай шелохнуться.

Входная дверь скрипнула. Мирон так и не обзовëлся полезной привычкой запираться. По квартире зашуршали шаги. Вторженец прошёл на кухню, потоптался в нерешительности и что-то произнёс. Нынешний слух Мирона слова не разбирал. Он отметил лишь тревожный, участившийся пульс. Шаги поблуждали по квартире и замерли возле двери спальни.

Скрипнули плохо смазанные петли. В слабо освещëнном проëме возникла крепко сбитая фигура, притормозила на мгновение и шагнула внутрь комнаты.

Мирон словно со стороны наблюдал как вторженец тронул его одеревеневшее плечо, потянулся к шее, пощупать пульс, но закончить движение не успел. Пальцы, уже не управляемые мозгом, сжали чужое предплечье, дëрнули, роняя тяжёлое тело на кровать. Мирон пружинисто подпрыгнул, придавив противника собственным весом.

Расширившиеся глаза, уже знакомые, за проведенные в больнице дни, скользнули по оскаленным клыкам и пульс Ивана забился совершенно лихорадочно. Совершенно одуряющее.

Мир сдался и тварь, захватившая тело, словно почувствовала слабину.

Отросшие когти вонзились в мягкую плоть прижимая практически не сопротивляющееся тело к смятым простыням. Вторая рука грубо, почти до хруста шейных позвонков, откинула чужой подбородок, обнажая зазывно пульсирующую артерию.

Иван, словно опомнившись, отчаянно забился, но силы были неравны. Тогда, на мосту (кажется вечность назад) Лисицын встретил невысокого нескладного пьяного парня. Сейчас в остекленевших от ужаса глазах Ивана отражался древний хищник, дикий и зверски голодный.