Роксана Найденова - О чем задумалась, Катарина?

Все было к тому часу готово, и оставалось лишь ввести нужное дату и местность и нажать на требуемый рычаг на изобретенной ей машине. Но это все потом! А сейчас ей мешают сосредоточиться множество деревенских ребят, штурмующих лавку в буре смеха и веселья. Как угнетало возвышенную Катарину вся это беспечность и посредственность! «Ну и что такого в этом Дне мертвых? – вопрошала она себя, словно мудрый философ, спрятавшийся в бочку от недалекости своих узколобых современников и стращавший их из этого темного сосуда рассуждениями о своем духовном величии и их моральном ничтожестве. – Как все-таки суеверны эти местные жители! Зачем им весь этот маскарад: аляповатые наряды и маски, жуткие костлявые куклы и сахарные черепа?! Разве не грубо так надсмехаться над костями усопших?»

«А что в этом такого, хорошенькая? – вспоминала она тут слова старика, как человек, имеющий острую потребность в споре, раз с не реальным оппонентом, то хотя бы с вымышленным. – Люди просто хотят хоть раз в год собраться всей семьей!» «И надгробные плиты, по их мнению, и есть семья?» – с презрением отвечала Катарина.

«Вот, посмотришь, старик, что придумала я! Муж мой вернутся ко мне, и к науке, и к миру не только на одну ночь, а на всю оставшуюся задолженную ему судьбой жизнь», – с этими мыслями она рванулась к своей машине. Пробило десять вечера, лавочник давно храпел в соседней комнате, ничуть не подозревая о той отчаянной дискуссии, что минуту назад вела с ним его постоялица, и вся деревня будто замерла в наивном удивлении перед готовящимся событием.

Можно начинать!

Катарина в мгновение ока проиграла, словно на пианино, нужную «мелодию» на клавиатуре своего причудливого механизма, и тут же на его экране загорелись электронные буквы, составившие полное имя ее покойного мужа, его возраст и место, где по предположению многочисленной когорты следователей душа и тело ее супруга оставили друг друга. Дальше рука девушки схватилась за рычаг и с размаху опустила его вниз – процесс пошел. Жуткий механизм, порожденный больным умом несчастной, заблудшей в своем горе Катарины, глухо задребезжал, сотрясая весь дом.

Вдруг все замерло и затихло. Катарина, укрывавшаяся на это время под письменным столом, смело вылезла навстречу сотворенными ее руками чуду. И вот оно! Сфера с неясными очертаниями и еле заметным свечением, словно стеклянный шарик или бусинка, упала на пол у колен девушки.

Катарина потянулась за ней, но сфера, следуя неровностям деревянного пола, покатилась прямиком к выходу. Дверь за время проведения разрушительного опыта упала, снятая встряской с петель, и сфера соскользнула с порога на первую ступеньку лестницы и звонко запрыгала вниз на первый этаж.

Пробила полночь.

Катарина бросилась по лихо закрученной талии лестницы, спотыкаясь и сбивая в темноте локтями хрупкие поделки старика со своих насиженных мест, на первый этаж – в лавку. Она видела перед собою только мерцающий свет заветной сферы и следовала за ним, будто одержимая своим сновидением сомнамбула. Но, как это обычно бывает в самые напряженные моменты повествования, Катарина подвернула ногу на самой последней ступеньке и рыбкой вытянулась на жестком полу, нечаянно еще дальше отпихнув от себя свою крохотную цель. И сфера на ее испуганных глазах, неторопливо прогулявшись по лавке, закатилась в гору оставленных в углу недоделанных кукол-катарин и прочих «миловидных» участников предстоящего праздника. Настоящая Катарина облегчено вздохнула и распласталась на полу, радуясь, что сфера не разбилась, и, собираясь, чуть переведя дух, вызволить ее из груды мишурного хлама. Она закрыла глаза.

Вдруг ее вернул в привычное напряженное состояние странный шорох, словно кошка где-то рядом точила свои коготки или лавочник ворочался в кровати. Но кошки старик не держал, а спал всегда как убитый. Катарина озадачено посмотрела в ту сторону, где под горой разноцветной дребедени прятался результат стольких их с мужем научных изысканий и отдельно ее личных усилий.

К неописуемому ужасу далекой от подобного чувства Катарины там – в углу – что-то странно зашевелилось, забарахталось. Словно жалкий калека, упавший со своей коляски. Девушка пригляделась, ее глаза уже успели чуть попривыкнуть к темноте.

«Скелет!» – воскликнула она и тут же сама себе же заткнула рот, когда из пестрой горы игрушек поднялось нечто белое, тощее и без правой руки. «Иди сюда! – воскликнула сахарная игрушка, одно из искуснейших произведений старика, с точностью повторяющая собой скелет человека, но лишь без одной единственной конечности, правой руки, которой ее создатель собирался заняться к утру. – Где вы все?! – и заметив, что она не одна с яростью прибавила. – А ну на меня – я вас живенько покромсаю!» – С этими словами скелет сделал движение, как будто хотел вынуть спрятанный нож, но тщетно. Ножа на месте не очутилось. «Габриэль? – окликнула его Катарина, сомневаясь, что в мире мертвых души учат так браниться и орудовать ножиком. – Габриэль, это я, Катарина! Я вернула тебя!» – Она поднялась на ноги и приблизилась к сахарному скелету. «Отвяжись! Я – Гарсиа!» – отпрянула от нее игрушка, впитавшая душу совершенно незнакомого девушке человека.