Леонид Поторак - Сатья-Юга, день девятый

Женя часто видела его веселым, но сегодня Ариман Владимирович прямо-таки светился. И — странно — он не выглядел в этот момент красивым. Что-то иное ощущалось сейчас в нем, что-то жутко тоскливое, словно между ним и Огневым произошла в свое время такая же тоскливая, долженствующая быть забытой история, вроде не поделенной женщины или еще чего.

А Всеволод, разглядывая Симу, определил в нем не то слегка опустившегося учителя, не то библиотекаря.

— Пойдемте, Сима, поговорим… Вспомним, Сима…

— И обо мне вспомянет [2] А.С.Пушкин«…Вновь я посетил…» , — неожиданно зло сказал Сима, явно цитируя кого-то. Затем он сжал руку Аримана Владимировича, сильно, до болезненного хруста, дернул того к себе, и оба исчезли.

— …вспомянет, — сказал я.

— Кто ты? Инспектор? Тебя что, разжаловали, ты, кажется, по части высоких чувств…

— Не паясничай, Денница.

Он посмотрел на меня убийственно.

— Почему Ариман? — спросил я, постепенно избавляясь от высокомерия. — Почему не Самаэль, в конце концов?

— Мне так хочется, — спокойно сказал он, и я понял — действительно, ничего другого за этим не стоит, ему так хочется. — Скажи, зачем ты все-таки пришел?

У него по лицу было видно, что знал он, зачем я пришел. Я ему сказал что-то такое, но оба мы не запомнили этого, потому что мой клиент решил уйти глубже в измерения. Мы провалились куда-то во Время.

— Объясни нормально, — Самаэль-Денница-Ариман совсем по-человечески потер переносицу. — Инспектируешь или хочешь что-то передать оттуда?

— Скорее второе. Тебе зачитать или своими словами?

— Ах, Сима… — он снова был Ариманом Владимировичем. — Недельку назад я бы тебе показал, как со мной на ты…

— Недельку назад, — признался я, — мне бы не пришло в голову говорить с тобой на «ты». И я бы долго думал, прежде чем вообще с тобой говорить. Так тебе зачитать?

— Все равно.

— Ну, если сразу и по сути… Ты будешь отправлен на разбирательство. По поводу нарушения условий содержания…

— Идиотская формулировка, — брезгливо сказал Ариман Владимирович. — Как будто я могу как-то влиять на условия содержания. Это вы меня содержите, а не я себя… тем более — вас. Прости, — он снова тер переносицу, похоже, у него там болело. — Говори-говори. Так о чем речь?

— О нарушении условий. С твоей. Стороны.

— Лучше зачитай.

Вокруг нас громоздились колеса, оси, цепи, о назначении которых я строил оскорбительные предположения: декорация и понты. По-моему, Самаэль (Ариман Владимирович?) был неравнодушен к стимпанку. Или я просто давно не бывал во Времени. Я помнил его другим.

— Торговец кофе Самаэль, вечноссыльный, приглашается на рассмотрение дела о нарушении бессрочного ограничения силы, незаконной деятельности в ссылке, причинении мелкого зла, нарушении условий содержания, — (какого, трам-тарарам, содержания, читалось в глазах вечноссыльного в этот момент), — Распространении…

Во Времени что-то со свистом оборвалось, и мы перебрались в бесформенные сугробы глубокой сферы, кажется, Вероятности.

Все-таки, он не изменился, мой клиент Самаэль. Хотя он странным образом стал казаться ниже, но лицо, глаза неопределимого цвета — не то зеленые, не то карие, не то вообще черные, — они остались прежними. Tempora mutantur, как говаривал Самаэль, а мы ни фига не mutamur in illis [3] «времена меняются» (лат.) Это часть основной поговорки, которая звучит, как: «Tempora mutantur et nos mutamur in illis» — «Времена изменились и мы изменились вместе с ними» . Так-то.

— Я понял, понял, — Самаэль поднял руки. — Формулировки у меня всегда были лучше. К слову так. На это все я тебе скажу, Серафим, что виновным себя не признаю и не являюсь. Вы меня сослали, вы и разгребайте свои проблемы, как это ваши хваленые Силы что-то недосмотрели.

Терпения мне! — взмолился я внутреннему шефу. Побольше терпения, пожалуйста! Я отработаю!

Самаэль флегматично пинал небольшой сугроб.

Вызвать бы сейчас всех моих ребят, парочку из первой сферы — для устрашения, и ораву дармоедов из третьей; они, наверное, давно забыли, как я выгляжу; так вот, притащить бы их сюда, чтобы взяли они этого упрямого Дьявола за шиворот и доставили прямиком в конвент, вот тут-то мы и посмотрим, как ты заговоришь, Денница, Ариман, Мефистофель… Но нет — сам пришел. Доверил своих олухов какому-то херувимчику (холеный такой, розовый, похожий на толстозадых крылатых мальчиков Ренессанса, которые, кстати, к херувимам никакого отношения не имели) и выбрался на землю, потому что — ну как же! — высокое начальство лично хочет арестовать… бла-бла-бла… И то верно, если сейчас Самаэль разозлится, моим кадрам он, пожалуй, будет не по зубам.