Елена Гариани - Когда поют руны

– Ника! Что случилось? – гудит густым басом курпулентная Ольга Васильевна, углядев на моём лице признаки беспокойства.

– Упала в парке… по дороге… Споткнулась и полетела с тропинки…

– Ой, а я тоже недавно так сильно упала. Вот посмотрите! – тут же вступает Анечка, демонстрируя из-под юбки худую ножку с налившимся синяком. Любая беседа с Анечкой неизменно скатывается к её интернет-романам. Вот и теперь через пару минут мы с Васильевной мужественно слушаем романтические истории про невыносимо влюблённых в Анечку турков, австрийцев и немцев…

– Замуж-то зовёт? – прагматично интересуется главбух.

Спокойно переварив рассказ про некоего турка Касыма, который замуж не зовёт, но приглашает летом Анечку с мамой в Стамбул, Васильевна обращает свой строгий взор на меня:

– Никогда ты ничего не рассказываешь, Вероника!

Я молчу и пожимаю плечами.

Ольга Васильевна легко переключается на бухгалтерскую текучку. Выписываются счета-фактуры и накладные, проводятся ежедневные операции в «один-эске». Наш магазин занимает небольшое двухэтажное здание. На первом этаже клиентский зал. По стенкам тянутся полки с запчастями, стоят витрины и стеллажи. Это территория «двух А» – Андрея и Антона. Они как Дон Кихот и Санчо Панса: один длинный, флегматичный и худой, второй – невысокий полненький весельчак и балало. Наш директор Илья Степаныч спускается вниз, когда большой наплыв покупателей, и помогает ребятам.

Директор и бухгалтерия обитают на втором этаже. У нас с Васильевной маленький кабинет, два стола с ноутбуками, на окнах и прямо на укрытом линолиумом полу стоят фикусы в керамических горшках.

Снизу на второй этаж доносится ровный гул голосов. Наш «Фрегат» продолжает своё неспешное плаванье по волнам продаж бензонасосов и тормозных колодок.

Я ничего не рассказала о велосипедисте. Утреннее происшествие весь день не выходило из головы. Я старалась вникнуть в то, что делаю, но видела как дрожат пальцы, бегающие по клавиатуре. Кто меня толкнул? Что меня толкнуло?

Позвонила мама Зина. Она всегда чувствовала, когда со мной что-то происходило.

– Ника, маленькая, как твои дела?

Я всегда мысленно улыбаюсь тому, что для пухленькой небольшого роста Зины я всегда остаюсь маленькой с моими метр семьдесят пять.

– Всё хорошо, мам. Сейчас закончу счета и будем с Васильевной обедать.

– Одевай шарф, когда пойдёшь домой. И возьми хлеба…Ника!

– Да?

– Представляешь, сделала кардиограмму, она показала значительное улучшение. Рассосались рубцы что ли…Врачи даже руками развели.

– Ну это же здорово! Они объясняют как-нибудь?

– Нет! Говорят, что так не бывает!

– Но случилось… Ты на собрание с Михалной идёшь?

– Идём, конечно! Это невозможное безобразие! Деньги на стены собрали ещё в феврале, а до сих пор ничего даже не начинали!

Зина с Алевтиной Михайловной дружат уже давно. Обе любят готовить, обе рано похоронили мужей, обе работали когда-то на ткацкой фабрике и были уволены по сокращению. Их сплотили похожие судьбы и одна на двоих лестничная площадка. Теперь они дружно ходят на собрания жильцов, голосуют на выборах , собирают деньги на различные ремонты, с песнями празднуют День Победы и 7 ноября и опекают бездомных собак и кошек.

То, что у Зины исчезли инфарктные рубцы, добавило ещё одну загадку к череде непонятного. Это была радостная новость.

– Зин, а поехали в Бережки на выходные

* * *

Мне снилась песня, но в ней не было печали,

А было место, где меня любили… ждали…

О братстве Света, о дубовых заповедных рощах,

Слова – знакомо незнакомы, музыка – простого проще…

Там были облака, леса, сады и белый ветер,

Звон колокольчиков стелился от звезды – к планете…

Цветы на арках, мост хрустальный в поднебесье,

Там было всё. Всё было песней…

И тянется туда забытый путь цепочкой розовых следов,

И хочется хотя б когда-нибудь дойти до колыбели снов…

Здесь – колея событий. Морок – стены, коих нет отвесней…

Но вспомню… Вспомню! Тоже стану светлой песней…

Сегодня мой день рождения. Суббота. Мы решили погостить в Бережках. Зина уехала ещё вчера вечером. А я собралась сегодня самой первой электричкой. Я дремала на потёртом сиденье под мерный стук колёс и вспомнала как ровно год назад всё было так же и – совсем иначе. Тогда тоже был мой день рождения, но пейзажи за окном казались размытой серой акварелью и я была уверена, что жизнь моя закончена.

Мы лучше всего помним именно то, что стараемся забыть.