Аделия Розенблюм - Инспектор Ян. Долгий путь [litres самиздат]

– Не стоит.

Роман вопросительно посмотрел на Яна.

– Благодарностей, – пояснил тот, – Не стоит.

Роман громко рассмеялся, откинув голову. Его рот был неожиданно широко раскрыт, что легко можно было видеть маленький дрожащий язычок. Густой смех де Сант Эдаля, ударяясь о толстое стекло панорамы, громким эхо разгонялся по просторному пустому фойе и гулкой волной возвращался обратно.

Ян демонстративно потёр ухо, намекая на то, что так и оглохнуть недолго.

– Однако, я знал, – отсмеявшись, произнёс де Сант Эдаль, – что ты упечёшь этого старого проныру.

– Не ври! Ты сомневался. И даже не хотел слушать меня.

– Просто тогда я не думал, что мне удастся избежать наказания.

– А ты его и не избежал. В сущности, твоё дело есть у старшего прокурора. И если дать ему ход, тебя определят по соседству с Гришиным и Маккелой. Просто на какое–то время это самое дело завалилось в архив, и прокурор попросту забыл о его существовании.

Рёв двигателя разорвал вакуум и накрыл оглушительной волной административный городок. Ян и Роман оглянулись в окно, но их взгляды успели выхватить лишь крошечную точку, растворявшуюся во тьме.

Это отбыл реактивный челнок с осужденными.

– Как тебе вообще удалось все это провернуть? – спросил Роман, разбив спокойным тенором повисшую тишину.

Одной неделей ранее…

– Вы арестованы!

Майор Проказов надел Яну на запястья магнитные браслеты, завел руки за спину и замкнул цепь ловушкой.

На служебном лифте они спустились на минус третий этаж. Узкий коридор был иссечён полупроницаемыми дверьми. Их поверхность, идеально гладкая и подсвеченная тёплым светом, позволяла заглянуть внутрь камер.

Ян успел разглядеть за некоторыми из дверей силуэты людей. Кто–то из них пел странные детские песенки. Кто–то тихонечко плакал. За одной из дверей мягкий мужской бас декламировал пошлые стишки.

Проказов остановился у последней двери. Подсветка была выключена, и можно было догадаться, что в ней пока нет постояльца.

Прокурор набрал на кодовом замке восьмизначный код, и тогда дверь, вспыхнув приятным свечением, открылась.

– Прошу, – майор коснулся стиком браслетов, разомкнув цепь, и гостеприимно пригласил Яна зайти в камеру.

Ян кивнул головой и твёрдым шагом вошёл в маленькое светлое помещение.

Майор остался стоять на пороге с протянутой рукой.

– Я уже здесь! Что ещё вы от меня хотите? – закричал Ян, теряя самообладание.

– Устройство. То самое.

Ян мгновение колебался. Он хотел сказать, что забыл ультрофон на столе Проказова. Но ведь дотошный прокурор посмеет обыскивать карманы Яна! Расставаться с ценной вещицей не хотелось. Ян даже подумал о Романе и о том, что утратив столь важный архив, разочарует де Сант Эдаля.

С другой стороны, какое Яну дело до этого самовлюбленного подлеца и до его мнения?

Ян запустил руку во внутренний карман и выудил оттуда гаджет.

– Прошу вас, майор, – вкрадчиво произнёс Ян, стараясь быть любезным и учтивым, – до тех пор, пока не уляжется вся эта неразбериха, – он указал ладонью на комнату позади себя, – берегите эту вещицу как самое ценное, что только может быть во Вселенной! Пожалуйста! – добавил Ян, расплывшись в слащавой улыбке.

Майор ничего не ответил. Он выхватил ультрофон и скрылся за дверью, которая закрылась с приятным щелчком.

Комната была очень мала. У дальней стены стояла узкая кровать, правда с очень удобным матрацем. Ян первым делом решил опробовать именно этот девайс скудной камеры заключения. И он не прогадал! Трудно было вспомнить, когда Ян в последний раз испытывал такое удобство?

Ах, да, верно… это было прошлой Ирийской ночью, в объятиях прекрасной певички.

«И почему я всё время оказываюсь в плену?» спросил себя Ян, поражаясь своей неудачливости.

Он отогнал это воспоминание от себя и продолжил разглядывать комнату с положения лёжа.

Первым делом в глаза бросились непонятного предназначения кружки на стене, справа от входной двери. Их было два, одинаковой формы и на высоте доступной человеку среднего роста. Окружности выглядели нарисованными. Но может это был какой–то особый материал, накладка… Хотелось узнать точнее, но для этого пришлось бы вставать с кровати. А этого никоим образом делать не хотелось.

В стене слева от двери была еще одна, совершенно простенькая пластиковая дверца. Возможно, она вела в уборную с удобствами. Это тоже хотелось проверить, но как-нибудь позже. На стене над кроватью висела лампа–окно. Плоская поверхность имитировала приятный дневной свет, как если бы Лада и в самом деле заглядывала в окошко камеры.