Александра Лисина - Проклятие королей [litres]

– Спокойно, дружище. Мы теперь знаем, кто такая Маори и как ее найти.

«Ну что тебе стоило ее поцеловать?! Это же было так просто!»

Я покачал головой:

– Быстро такие дела не решаются, брат. Натали мне действительно симпатична. Но ни одна женщина не заслуживает, чтобы ею воспользовались даже ради тех великих целей, о которых ты сейчас подумал. Или ты решил, что мне пора из мага Смерти переквалифицироваться в соблазнителя?

Ал насупился еще больше и демонстративно отвернулся, а я крепко пожал руку отцу Гону.

– Рад тебя видеть, Артур, – тепло поздоровался со мной святой отец. – Как себя чувствуешь в новом качестве?

– Хм. Разве во мне что-то изменилось?

– А ты еще не понял? – еще более загадочно улыбнулся настоятель, после чего я был вынужден серьезно задуматься – к глупым шуткам отец Гон был не склонен, так что если он считал, что со мной что-то не так, к его словам стоило прислушаться.

Пожалуй, мне стало легче после возвращения к жизни. Я вспомнил того себя, каким был до обретения темного дара. Вернул то, от чего в свое время неосмотрительно отказался. Но, кроме этого, пожалуй, ничего серьезного не произошло.

Или я что-то упустил?

– Аура, – сжалился надо мной святой отец, и вот тогда я все-таки припомнил, что Йен на эту тему тоже что-то говорил. – Ал, покажи ему.

Алтарь, все еще неодобрительно булькая, повернулся и снова ткнул в мою сторону пальцем, после чего перед нами поднялась серебристая волна, преобразовавшаяся в большое, в полный рост, идеально ровное зеркало. В нем, как и полагалось, отразились мы с отцом настоятелем. Но когда я изменил фокус линзы в левом глазу, то озадаченно хмыкнул, обнаружив, что теперь наши ауры стали одинаковыми. Серыми. Невзрачными. Совсем незаметными. Так что если бы мы не находились в первохраме, на нижнем слое Тьмы, и если бы рядом не фыркал Ал, то я бы сказал, что вижу перед собой двух совершенно обычных людей.

– Забавно, – протянул я, уже смутно догадываясь, в чем дело.

Отец настоятель улыбнулся в третий раз и хитро мне подмигнул. После чего я вспомнил кое-что еще, поднял руку и, создав на ладони сгусток темного пламени, задумчиво на него уставился.

– Тьма над Тьмой дает свет, святой отец?

– Верно, брат мой, – безо всякого удивления кивнул отец Гон, и в его руке без предупреждения появился точно такой же сгусток, который почти одновременно с моим вдруг окрасился в ослепительно белый цвет. – Рад, что ты все-таки это понял.

Я помолчал, внимательно изучая живой свет в наших ладонях, а потом решил, что, наверное, это правильно. Ведь каждый из нас рождается, неся в своей душе и свет, и тьму, правда, в таких ничтожно малых количествах, что на ауре это не отражается. Но по мере того, как мы меняемся, растем и взрослеем, того и другого с каждым годом становится все больше. Если тьма и свет уравновешены, то и с аурой ничего особенного не происходит. Однако стоит весам качнуться в ту или иную сторону, как она тут же окрашивается, причем чем сильнее наша приверженность к свету или тьме, тем ярче она становится.

Для магов этот процесс разнится лишь в том, что наличие магического дара дает гораздо больше возможностей отступить от границы. Каждый светлый маг так или иначе умеет исцелять, а каждый темный, в свою очередь, по умолчанию способен на убийство. Нет, светлые тоже бывают разными, точно так же, как не все темные становятся преступниками. Но все же возможностей обратиться к светлой стороне своей души у целителя гораздо больше, чем у мага Смерти, который самим фактом своего пребывания во Тьме обязан тому, что в какой-то момент позволил себе стать духовно ущербным.

Я в свое время пережил немало боли и решил, что больше не хочу этого чувствовать. Предпочел убить себя. Ушел во Тьму и уже не стремился оттуда возвращаться. Если бы не мастер Этор, Йен, Триш, Хокк, Мэл… если бы не все те, кто так или иначе помогал мне не скатиться во Тьму окончательно, кто знает, чем бы это закончилось? Но к счастью, мне повезло встретить неравнодушных людей, сумевших восполнить то, что я когда-то утратил. Именно они стали моим якорем. Они меня удержали, когда это было необходимо. И именно им я во всех смыслах был обязан своим возрождением.

Правда, для того чтобы это осознать, мне пришлось сперва расколоть свою душу на части, а затем собрать ее вновь. Лишь оказавшись на самом дне, я ощутил, как же сильно хочу вернуться к Свету. Более того, я нашел в себе силы это сделать. Захотел обрести больше, чем Тьма или Свет по отдельности. Вернулся к началу. К границе. И подумал, что раз даже боги способны при желании и уходить в Свет, и спокойно возвращаться во Тьму, то, вероятно, эта привилегия принадлежит не только им. О чем и попытался намекнуть сегодня Лотию.