Аргентина Танго - Пылающий храм

— Валентина! — с мольбой позвал он. — Валентина!

Хотя что проку звать? В ней не осталось ни капли крови — потому что он, слабоумный идиот, отдал ей нож, даже не задумавшись, что она может сделать.

«Валентина, — Натан поднес к ее губам ладонь в надежде уловить хотя бы слабый вздох, — ты же не одна из нас, разве ты можешь…» — она не дышала. Комиссар коснулся ее лица, обнял крепче, будто она еще могла замерзнуть. Горло вдруг сдавило, словно в него кто–то вцепился. Натан прижался щекой к ее волосам.

Вот так он ее уберег…

Он не сразу понял, что согревается. Спину по–прежнему кусал мороз, но по лицу, груди, рукам и коленям растеклось мягкое приятное тепло. Вздрогнув, Бреннон неверяще уставился на Валентину и густо покраснел. В его объятиях лежала высокая стройная женщина, окутанная лишь нежным золотистым сиянием и своими волосами. Куда делась вся одежда и почему — Натан не понял, но постарался не таращиться никуда, кроме лица, благо белокурые локоны были длиной почти до пят. Она была удивительна — одновременно и юна, и нет, прекрасна — Натан знал это точно, но не мог разглядеть черты ее лица за мягкой дымкой. А поскольку удерживать взгляд выше ее шеи становилось все трудней, то Бреннон закрыл глаза и не открывал, пока его щеки не коснулись теплые пальцы. Тогда он осторожно приоткрыл один глаз, дабы убедиться, что не увидит ничего откровенного.

— Не надо за меня бояться, — сказала вдова ван Аллен. Комиссар с облегчением обнаружил, что она вновь одета, и, хотя ее юбку и блузу покрывали пятна крови, на руках не было ни следа шрамов.

— Как вы себя чувствуете? — неловко пробормотал он.

— Гораздо лучше, чем…

До них донесся раскатистый грохот; земля задрожала. Бреннон обернулся к церкви и вскочил на ноги: одна ее стена сложилась, как карточный домик, и осела наземь грудой обломков, увлекая за собой крышу и остальные стены.

— Там же Лонгсдейл! И пес!

— Вы ничем ему не поможете, — Валентина удержала его за руку. — И вряд ли он нуждается в вашей помощи.

— Что значит — вряд ли?!

Над содрогающимися руинами храма взмыли четыре или пять ярких звезд и исчезли в темном небе.

— Это души, — сказала Валентина с облегчением. — Он освободил их.

Бреннон решительно устремился к церкви. Миссис ван Аллен поспешила за ним.

— Почему вы так о нем беспокоитесь?

— А что, нельзя? Чем он хуже любого из нас?

— Он не из вас, — возразила Валентина. — И даже если когда–то и был…

— Вот именно, — мрачно ответил комиссар. — И я выясню, когда и почему он быть перестал. А для этого мне нужно хотя бы допросить пострадавшего.

Чем ближе они подбирались к церкви, тем сильнее ощущалась дрожь земли. Бреннон раздраженно заметил, что зеваки, несмотря на глубокую ночь, опять повылазили из всех щелей и толпились поодаль от паперти.

— Чего стоим? — гаркнул комиссар. — Не толпимся, расходимся, расходимся!

— А что такое–то? — спросили из толпы.

— Снос здания, — сквозь зубы процедил Бреннон: церковь расползалась, как тесто из квашни. Толпа расступилась, пропуская карету, на козлах которой сидела Джен. Ведьма была серовато–бледной и опасно кренилась набок.

— Ох, дитя! — встревожилась вдова.

— Позаботьтесь о ней, — велел комиссар и быстро зашагал к храму. Выход уже плотно завалило битым кирпичом и черепицей, от ступеней и крыльца осталось одно воспоминание. Однако, помня слова Валентины насчет того, что церковь может провалиться на ту сторону, Бреннон не спешил звать к завалам мужчин, чтоб хоть от них была польза.

— Лонгсдейл! — окликнул он. — Лапа! Где вы?

Руины угрожающе зашуршали, задвигались, и внезапно выстрелили, как картечью, осколками кирпича и камня.

— Мать твою! — зарычал комиссар, едва увернувшись от увесистого куска гранита. Из узкой норы сперва показалась рыжая запыленная морда, потом — грива, потом не без усилий пес выбрался на волю весь целиком и смачно чихнул, а напоследок — от души встряхнулся, осыпав комиссара пылью. Бреннон сунулся к дыре и ухватил руку Лонгсдейла, зашарившую вокруг выхода. Рука была в пыли и крови, но остальной консультант был более–менее цел, не считая сотни синяков, ссадин, кровоподтеков и порезов.

— Какого черта вы не надеваете доспехи? — проворчал комиссар, помогая охотнику на нечисть утвердиться на ногах.

— Что они все тут делают? — недоумевающе спросил Лонгсдейл, окинув взглядом толпу. — Разгоните их по домам, тут сейчас…

Остатки храма затряслись. Комиссар поволок консультанта прочь. Пес бежал впереди, иногда обеспокоенно оглядываясь.