Аргентина Танго - Голос во тьме

— Это она тебя преследовала? — спросил Эдвин. Маргарет кивнула. — А это… то, что она тут сделала… это тоже м… магия? — он словно подавился последним словом. Девушка указала на диванную подушку и шепнула «Motus». Подушка взмыла к потолку и шлепнулась на пол. Эдвин отпрянул.

— Кто, — прошипела мама, — научил тебя этой дряни?! Где ты с ним встретилась? Отвечай!

Маргарет услышала слезы в ее голосе и отвернулась к окну.

— Пегги, — подал голос Эдвин, — ты ведьма?

У нее вырвался короткий всхлипывающий смешок.

— Ведьма? Нет!

— А кто? — спросил папа. Маргарет прижалась виском к холодному стеклу и посмотрела на них. Ведь дальше будет хуже. Кто еще заявится по ее душу, если она продолжит? Чем дальше — тем ближе ей придется подходить к вещам и существам, опасным даже для тех, кто вооружен и подготовлен к встрече. А если она остановится, то как защитит их от того мира, о котором она знает? Кто поручится, что однажды к ним в дом не проникнет какая–нибудь голодная тварь с той стороны или проклятая душа, ставшая нежитью, рыщущая по свету в поисках добычи? Что, если рядом не окажется консультанта? О, конечно, он может выследить и уничтожить гадину — потом, когда уже будет поздно.

«Я не могу остаться», — подумала Маргарет. Пусть лучше ее больше никогда не пустят на порог — но она будет знать, что ни одна тварь с той или этой стороны тоже его не переступит.

— О Боже, — вдруг всхлипнула мама, — что я сделала! Это же я, я его порезала! О Господи!

Папа подхватил ее под руку и усадил на диван. Миссис Шеридан уронила голову на плечо мужа и задрожала.

— Не только ты, — прошептал отец, — не только ты, Марта…

— Да все мы хороши, — буркнул Эдди.

Маргарет закрыла глаза. Руки отца, сдавливающие шею Джо–младшего — и сам папа, исхудавший, седой, прибавивший в один день десяток лет… Господи, это ведь все из–за нее!

— Это не вы. Вы не могли сопротивляться магическому принуждению.

— А ты когда–нибудь сможешь так принудить? — недобро спросил Эдвин.

— Нет. Но я смогу свернуть шею тому, кто попытается.

— Пег! — поперхнулся брат. За окном мелькнула длинная тень, и Эдвин отшатнулся к родителям, закрывая их собой. Маргарет увидела длинный хвост кельпи и бросилась вон из комнаты. Она пронеслась по неосвещенному холлу, по темной лестнице, выстудившейся гостиной и распахнула входную дверь.

— Вы что, не зайдете? — услышала она голос дяди. — Хоть покажитесь Пегги на глаза.

— Зачем? — равнодушно отозвался Редферн. — Она уже дома, в кругу семьи, и наконец в безопасности.

— Энджел! — закричала Маргарет и пулей слетела с крыльца. Комиссар и Редферн обернулись на крик; кельпи дернула ухом, не отрываясь от поедания снега.

— Ох, дядя! — выдохнула девушка, схватив Бреннона за руки. — Ты цел! Энджел! — она метнулась к наставнику и бросилась ему на шею, так что тот пошатнулся и ухватился одной рукой за седло, а другой обвил ее талию.

— Ну, за мной присматривали, если кому интересно, — сказал комиссар. — Впрочем, кому это на самом деле интересно… Разве что тебе, лошадка.

Кельпи фыркнула.

— Да, — прошептала Маргарет в ухо Энджелу.

— Что «да»? — настороженно спросил он.

— Я хочу остаться с вами.

Его рука так сжалась вокруг ее талии, что девушка охнула. Энджел ослабил хватку и уставился ей в глаза пронзительным тяжелым взглядом. Маргарет задрожала, но не отвела глаз и робко тронула пальцем кожу наставника около ожога.

— Боже, ваше лицо…

— К черту лицо, — отрезал Энджел и прижался губами к губам девушки. В щеку опять уткнулся твердый крючковатый нос, и Маргарет откатило жаром с головы до ног.

— Эй!! — рявкнул комиссар. Редферн отпустил ее; Маргарет, все еще дрожа, вдруг поняла, что запустила обе руки в его волосы, и каштановые завитки обвили ее пальцы, как живые.

— Идите, скажите им, — шепнул наставник; у бархатных теплых глаз собрались лучиками морщинки от улыбки. — Я соберу ваши вещи.

Девушка пошла к дому, едва ощутив, как дядя схватил ее за локоть и идет следом, что–то возмущенно ей выговаривая. Ее сердце колотилось так, будто хотело выломать ребра, и за бурным биением она почти не слышала слов дяди. Взгляд Энджела, вдруг ставший таким мягким и нежным, ужалил Маргарет до того сильно, что в груди закололо. Никто еще так на нее не смотрел, кроме… кроме того, другого… Но как же так? Как теперь с этим быть?

— Ты хоть поняла, что это совершенно дико и недопустимо для юной леди? — сурово спросил дядя, открывая перед ней дверь.