Евгений Прядеев - Люмпен

Непроизвольно я присвистнул. «Государственное управление» было очень и очень престижной специальностью. Ежегодно туда зачисляли не больше двадцати человек со всей Республики, и студент, выдержавший конкурс, фактически мог быть уверен в том, что его будущее состоялось. Отучившиеся первый год и не вылетевшие по итогам сессии получали стипендию, сопоставимую с моей зарплатой в Службе Правопорядка, а по окончанию выбирали работу в Администрации Президента или на дипломатической службе.

Да-да, не искали, а выбирали. Уровень специалистов факультета был настолько высок, что количество вакансий всегда в несколько раз превышало количество выпускников. Я, например, мог бы и не мечтать поступить на эту специальность, даже имея за плечами свой Институт Правопорядка. Помимо школьных знаний абитуриенту были необходимы высокий уровень обучаемости, память, близкая к феноменальной, и запредельный уровень работоспособности.

— Естественно, что, когда вступительные экзамены были сданы, у моей сестры сразу же появилось огромное количество завистников, — Серж говорил глухо и практически без эмоционально. Со стороны могло показаться, что он не рассказывает, а просто повторяет давным-давно выученный текст. — Тем более, что из одарённых в тот год на факультет сумела пробиться всего одна девочка. А дочка Семицветова оказалась в конце списка и оказалась крайне недовольна тем обстоятельством, что деньги и связи её папочки ничего не решают.

Это было правдой. В госуниверситете и так был крайне невысокий уровень коррупции, что руководство Республики считало чуть не своей личной заслугой, а факультет «Государственного управления» с момента создания оставался оазисом прозрачности и неподкупности. Несколько лет назад экзамены туда провалил даже сын министра образования, что оказалось шоком как для самого чиновника, так и для широкой общественности.

Но авторитет учебного заведения от всей этой истории только вырос. Президент Республики дал указание широко растиражировать случившееся, как наглядный пример достижений своей команды, и после этого уже никто не пытался хоть как-то обвинить сотрудников Университета в непристойном поведении.

Кроме того, я лично видел указание карать преподавателей за взятки максимально строго, вне зависимости от былых заслуг и смягчающих обстоятельств.

— И тогда Семицветовы решили отомстить Ксюхе, — голос Сержа стал громче, а ненависть буквально выплескивалась из него наружу. — Они пригласили её на вечеринку, где накормили наркотиками и изнасиловали. Четверо дебилов пользовались моей сестрой по кругу, а эта гадина снимала происходящее на наладонник. После этого Ксюха превратилась в их послушную рабыню. Её шантажировали, что сделают случившееся достоянием общественности, опозорят мою семью и поставят крест на карьере дипломатического работника.

Я слушал рассказ, полный боли и невыносимого страдания, и не верил своим собственным ушам. Неужели такое действительно могло происходить в наше время? Я понимаю, что Знать всегда считала себя выше всех остальных, но ведь в этой истории фактически одарённые издевались над одарёнными. Да, пускай сама девчонка не получила при рождении сверхспособность, но ведь у неё есть семья, и она тоже относится к Знати. Неужели всего этого недостаточно, чтобы оставить свои варварские привычки?

— У Ксюхи было три попытки суицида, причем один раз её успели спасти в последний момент. Самое противное, что в центр Долчановых её привезла Саша Семицветова, а когда Оксана пришла в себя, то со смехом заявила ей, что у чужой собственности нет права решать, когда жить, а когда можно умереть.

— И что? Вы решили разобраться с этим делом кардинально? — спросил я, пытаясь переварить в голове услышанное. — Спасти честь семьи? Нет человека — нет проблемы? Так что ли?

— Нет, не так! — вступил в разговор Сечкин. — Просто Оксана была моей девушкой…

Час от часу не легче! Он еще и девушку свою убил. На секунду в моей памяти всплыла Лена. Я физически не могу представить себе ситуацию, при которой решусь причинить ей хоть какое-нибудь зло. А Рома жил с этим, нормально ходил, ел, пил, шутил, ухмылялся…

Мир в моем представлении встал с ног на голову и упорно не хотел возвращаться в исходное положение.

— В тот день я попытался поговорить с ними по нормальному, — на секунду мне даже показалось, что слова произносит не Рома. Настолько чужим и незнакомым казался сейчас его голос. — Я рассчитывал, что в них осталось что-то человеческое и они, наконец, отстанут от Оксаны. Если честно, поначалу я даже не поверил в рассказ Сержа, но там… На площади…