Анна Шнайдер - След паука. Часть вторая

Гектор внимательно следил за лицом Риана: на нём застыло полнейшее ошеломление. Глаза были вытаращены, рот приоткрылся, и оттуда вырвался какой-то странный свистящий звук.

– С-с-с-п-п-ф-ф…

– Что? – Вежливо переспросил император, и не подумав засмеяться.

Принц кашлянул.

– Я говорю: зачем это тебе, дядя Арен? Только можно мне услышать правду? Пожалуйста. В конце концов, речь идёт о том, чтобы запятнать моё имя преступлением, которого я не совершал. Я хочу знать, ради чего это хотя бы затевается.

Гектор поморщился. Он понимал, что крайне нежелательно посвящать в детали ещё и Риана, но не мог не признать справедливость его высказывания. Император просил о слишком большой услуге, чтобы можно было оставить принца в неведении.

– Не ради чего, а ради кого. Ради Анны.

Выражение лица Риана вновь изменилось. Сначала на нём отразилось непонимание, затем – почти священный ужас.

– Дядя Вольф?! – Император кивнул, и Риан как-то странно булькнул, словно поперхнувшись собственной слюной, а затем простонал: – Это её убьёт…

– Да. – Арен на мгновение опустил глаза, но Гектор успел заметить, сколько печали в них плескалось. – Пусть он лучше будет героически погибшим, чем предателем.

Лицо принца исказилось, как от боли. Он наклонился, закрыл его руками и, потерев ладонями щёки и глаза, тихо произнёс:

– Я согласен. Так лучше. – И ещё тише: – Лучше, чтобы предателем был я.

Император вздохнул, перевёл тяжёлый взгляд на Гектора и приказал:

– Выйди.

Дайд кивнул, встал с дивана и быстрым шагом направился на выход. Перед тем, как шагнуть за порог, он оглянулся и увидел, как Арен опускается перед Рианом на корточки и ласково проводит ладонью по его склонённой голове.

***

Тайра не знала, сколько прошло времени, да и времени здесь не было. Она не ощущала смены дня и ночи, не уставала, не хотела есть или спать, и всё было бы хорошо, если бы она не чувствовала себя так, словно растворяется в той сущности, что её держала.

Тайра не желала смотреть чужие воспоминания, но они проносились перед глазами и без её желания. Меньше всего на свете она хотела знакомиться с чувствами, принадлежащими не ей, но они проникали в неё сами, как вода проникает в почву, напитывали… и отравляли. Потому что сами были отравленными.

Она видела маленького мальчика со славными карими глазами и серьёзной улыбкой, который с любопытством вертел в пухленьких руках красивую золотую корону с рубинами. А тот, кто смотрел на него, заходился от обиды и непонимания. Как так? Почему он? Он же – младший!

Она видела того же мальчика, чуть повзрослевшего, посреди коридора, ощущала бешеный гнев, наблюдала за огненными плетьми, что хлестали по стенам, едва не попадая по людям, что пытались разбежаться в разные стороны, и слышала спокойный детский голос. «Успокойся, братец Аарон!» – говорил мальчик, шагая вперед, и ловкими движениями рук связывал огненные плети, заставляя их сжигать самих себя, а не окружающее пространство. А в сердце плескалась ненависть… Ненависть и страх. Он же младше, младше на целых пятнадцать лет, и уже в восемь так обращается с родовыми заклинаниями, словно не понимает, как это сложно. Словно сам состоит из огня. И ничего, совсем ничего не боится!

Мальчик стал старше. Тайра теперь видела его сидящим за столом в окружении книг и тетрадей. «Что вы будете делать, если Венец достанется вам, Арен?» – раздался чей-то кокетливый голос, и мальчик поднял голову, улыбнулся снисходительно. «Не достанется», – сказал и потерял интерес к говорившему, а Тайра задыхалась от злости, вспоминая пухленькие ручки на поверхности родового артефакта. Уничтожить! Убить! Чтобы никогда ему не досталось то, что принадлежит тебе.

А потом был бальный зал и танцующие, смеющиеся пары. И мальчик, ставший привлекательным мужчиной, но не потерявший ни своей серьёзности, ни спокойствия, кружился в танце с молоденькой красивой брюнеткой, и смотрел на неё так, что в груди возникало злорадство. Влюбился! Безответно! Дурак! А когда он сам выбрал себе женщину, она не смогла остаться равнодушной. А эта глядит на младшего наследника с таким выражением на лице, будто мечтает убежать из зала. А что, если увеличить её неприязнь? Чтобы у неё не просто не появилось любви к брату, а чтобы она появилась к нему, Аарону? Ведь это должно его растоптать. Должно!..

Тайра резко выдохнула, изо всех сил желая сбросить с себя эти не принадлежавшие ей чувства. Мерзость, гадость, грязь. Как можно чувствовать так? Как можно так думать? За что?!