Наталья Резанова: Криптия

Тут голос Боболона недр кухни провозгласил, что жаркое скоро будет готово, и это вызвало больше оживления, чем трогательная история. Хозяйка распорядилась принести еще вина, и когда наконец свинину выставили на столы, обед естественно перешел в ужин. За окнами давно стемнело, Бохру добавил масла в светильники.

— А хорошо-то как! — Слуга Шуаса, насытившись по первому заходу, желал приятной беседы. — Особливо, когда дверь заперта, и ворота тоже, потому что вдали от городов, по степям да пустошам, бывает, нечисть бродит. Я тут такое слышал…

— Цыц! — заткнул его слуга Варинхария. На правах до некоторой степени военного он полагал себя человеком решительным. — Может, где-нибудь в Михале, где колдуны кругом, она и бродит. А у нас императоры и жрецы колдовство все повывели, а с ними и нечисть уничтожилась.

— Вообще-то у степняков, когда парень с парнем — и верно за позор считается, тут старикашка не соврал, — повествовал Эрке оруженосцу. — Могут и живьем закопать. Наподобие как у нас колдунов зарывали при Дагде Благочестивом. Зато у них другой обычай есть. Вроде вот как у них считается: в бабу или в девку мужская душа вселяется. Или, наоборот, в мужика или в парня — бабья. И тогда собираются шаманы со всех родственных кланов в круг и особую песню поют, проверяют, правда ли это. Бывает, день поют и два без остановки. И если тот или та, кого проверяют, в круг войдет и песню подхватит, вот что будет. Если вранье оно или просто рассудка помрачение, тогда помрет тот человек, песня его на месте убьет. А если не вранье — помрет его прежняя душа. Тогда — все. При всем племени, чтоб никто не говорил, что не видел и не знает, обрядят парня в платье, а девку в штаны и кафтан. И считается отныне парень девкой, а девка парнем, и так живет. И никто их попрекать или смеяться не будет. Им даже жениться или выходить замуж позволено, потому как считается, что переродились они полностью.

— Врешь ты все!

— Не. Сам однажды такой обряд видел. Раньше, говорят, оно чаще было. А теперь почти что не встречается. И впрямь, наверное, соседство с империей действие свое оказывает. Но все же порой бывает.

— Разврааат… Одно слово, дикари и язычники.

Впрочем, желания вести серьезные беседы о нравах и обычаях разных народов больше ни у кого не возникало. Нунна увивалась вокруг Гордиана (офицер — это все же статусом повыше, чем купец, хотя редко денежней), но тот предпочитал напиваться, и она порой бросала взгляды на остальных. В глубине души она была уверена, что когда-нибудь найдется гость, который влюбится в нее, увезет отсюда и возьмет на содержание. И тогда она всем покажет! Но сегодня на это рассчитывать, похоже, не приходилось. Уж лучше армейский пьяница, чем это быдло.

Дуча подливала вина димнийцу. Тот, оглаживая ее ляжку, расспрашивал:

— А в городе бы, небось, больше могла заработать, а? В том же Шенане?

— Могла бы, — отвечала Дуча. — Да все заработки на налоги бы ушли. И все — то там норовят обобрать бедную девушку: каждой чиновной крысе — дай, городским стражникам — дай… — Она захихикала, осознав двусмысленность сказанного.

Но Клиах смеха не подхватил. Продолжая щупать Дучу — лениво, больше для порядка, он поглядывал за соседний стол, где вели тихую беседу Варинхарий и хозяйка. Дуча тоже покосилась на них. Опять эта старуха, которая Дуче в матери годится, заполучила самого завидного и денежного парня. Впрочем, Варинхарий здесь не в первый раз, и с Ланассой они, судя по всему, давние знакомые. Так что обижаться не след. А Клиах, хоть и лапает, наверх не зовет… что там с остальными? Офицер наверняка упьется в хлам — а еще говорят, что военные пить мастера! — Нунна его утащит, а утром будет врать, что его удовольствовала — знаем мы замашки этой змеюки. Жирномясого из Батны не видать — неужто он себе Бохру снял? А ведь даже и не смотрел в его сторону! С кем работать, спрашивается?

Слепошарый сказитель перекочевал за стол слуг, где о трогательных и нравоучительных историях речи больше не было, а пошли одна за другой скабрезные байки о похотливых купеческих женах, обманутых мужьях, ловких приказчиках и школярах. За такое денег здесь не отсыпали, зато кормили-поили без жадности.

Так вечер постепенно сползал в ночь, и ночь текла в никуда, заливая тьмой чадящие светильники.

Поутру Дуча продрала глаза раньше всех. Не то чтобы ей хотелось рано вставать. Совершенно не хотелось. Но ее успели приучить — ночная работа дневную не отменяет. В зале с вечера насвинячили, надобно прибраться, пока постояльцы не начали требовать жрать. Она неспешно спустилась с лестницы, стукнула в дверь кухни, где ночевал повар. Все равно ему тоже пора подниматься.