Константин Образцов - Единая теория всего [сборник litres]

…Адамов снова замолчал, будто прислушиваясь к голосам воспоминаний у себя в голове – тем, что принимались говорить одновременно и о разном, стоит только начать вспоминать три недели из августа 1984 года.

– Тонечку я, кстати, бросил. Получается, что сразу же по приезде из отпуска. Не смог простить ей товароведа. А через неделю пригласил в кино Леночку Смерть – на «Блондинку за углом» в «Баррикаду». Через полгода мы поженились и вот уже больше тридцати лет вместе. Чего только не пережили за это время, но ни одного дня из этих лет я не пожалел, что женился на ней. Двое детей у нас: старший сын еще до переезда родился, когда мы с родителями жили, в 1985-м, а дочка – в 1991-м. Сын по военной линии пошел, летчик, в майорах уже, а дочь медицинский окончила, выучилась на психиатра, в Москве живет. Внучка вторая вот родилась на днях, да.

– Поздравляю!

– Ой, как здорово! Да, поздравляю!

После этого предсказуемо появился смартфон, на экране которого, каруселью сменяя друг друга, появлялись серьезный молодой человек в военной форме, он же с женой и девчонкой с косичками на фоне моря и пальм, миловидная темноволосая востроносая девушка за рулем автомобиля, потом она же в интерьерах больницы, в халате роженицы и с укутанным пеленочками младенцем в руках… Тема семейного счастья грозила стать неисчерпаемой, и, чтобы вернуть Адамова в нужное русло, я спросил:

– Неужели больше никогда не сталкивались ни с чем или ни с кем из той истории? Может быть, встречали случайно или оказывались в знакомых местах?

Адамов отрицательно покачал головой.

– Знаете, я в первые недели испытывал чувство острой тоски – так, наверное, можно его назвать, словно, едва повстречав, навсегда потерял любовь всей своей жизни, или друга, или надежду. Было ощущение, что я заперт в неволе, что мир сжался до какого-то узкого коридора с каменными стенами посередине безграничных пространств Полигона и Контура. Что я оказался в теле той самой речной черепашки. На меня это чувство накатывает порой и сейчас, но тогда оно было невыносимым. Я прошелся по местам: приходил в полночь к пристани у Медного всадника и таращился в темноту, безуспешно силясь различить «Невскую волну» на фоне отблесков фонарей на воде; пытался найти следы пункта управления Сферой вероятности в башне Дома Советов на Нарвской, но и башня оказалась какой-то другой, и Дом Советов, и даже площадь вокруг; восемь раз прокатился в «Пещере ужасов» в луна-парке, выучил там каждый поворот, каждое нарисованное на стенке страшилище, но добился только того, что со мной стал здороваться спрятанный в темноте аниматор. Из популярных краеведческих книжек узнал, что речка Геникеевка действительно существовала в Петербурге лет двести – двести пятьдесят назад, и даже взял на себя труд отыскать в Публичной библиотеке карты, где она была обозначена – а потом нанес ее на карту современного мне Ленинграда и бродил между Пряжкой, улицей Союза Печатников и площадью Кулибина, высматривая маскаронов с волосами из щупалец и гениев места со змеиным хвостом. Ни того ни другого, как вы понимаете, не обнаружилось, зато в мартовских ориентировках на пропавших без вести я нашел информацию об исчезнувшей по дороге на работу сотруднице библиотеки Красносельского района, главной приметой которой значилось красное демисезонное пальто. Я даже чертыхался несколько раз от отчаяния.

– И как?

– С нулевым результатом. Не знаю, может быть, Иф Штеллай и появлялась при этом рядом, просто я не замечал. В общем, так я метался недели три. Зашел и в НИИ связи ВМФ – и сразу встретился взглядом с крупным, словно вечно всем недовольным одутловатым мужчиной и премилой девушкой с темными волосами, остриженными в «каре», и живым взглядом веселых карих глаз: майор Исаев и Галя Скобейда смотрели на меня с больших фотографий в траурных рамках. Причиной смерти Гали значился несчастный случай во время альпинистского похода в Приэльбрусье, а Исаев скончался от «последствий кровоизлияния в мозг». Я почувствовал тогда, что у него словно украли подвиг: в моей истории он погиб как настоящий чекист, в схватке с коварным шпионом, а в той, которая стала реальностью, – просто помер от злобы и перепоя. Потом я спросил у дежурного офицера про Гуревича и Ильинского, в ответ на что пришел молодой, подтянутый особист, видимо смена злосчастного Исаева, внимательно изучил мое удостоверение и очень вежливо, но твердо порекомендовал мне сделать запрос по официальным каналам.