Дина Смоленцева - Таинственная шкатулка, или Выбор за тобой

– Ну это ясно, но все же? Маша беременна? Скажи честно? – с непроницаемым лицом спросил меня в лоб дядя Ваня.

Конечно, мы решили пожениться рано, всего каких-то полгода спустя от нашего первого знакомства и около трех месяцев отношений. Ну, да ничего! Я совсем не сомневался в своем решении. Перевес в сторону свадьбы сделал еще и тот факт, что девушка ждала от меня ребенка, как и думал Машин отец. Я лишь кивнул головой ему в ответ.

– Ну ты шустряк, – пробормотал дядя Ваня. – Это что же, я скоро стану дедом?

Я снова кивнул.

– А мы-то с женой все думали, что вы по любви, Маша ведь нам только это и говорила.

– Это правда. А еще так получилось, скоро нас будет трое! – улыбнулся я радостно. – И вы станете дедом!

Я проснулся, когда на улице было еще темно. Часы показывали начало восьмого. Я повернулся на другой бок, чтобы обнять жену, но ее не было на месте, поэтому поднялся с кровати, накинул махровый халат, ноги всунул в тапочки и вышел на балкон. Маша сидела и курила, что меня неприятно удивило. Отобрав у нее сигарету, шлепнул по руке.

– Сколько раз тебе говорить, что тебе в твоем положении нельзя!

– Да ладно, брось ты, – хмуро ответила она.

– Что такое?

Маша молчала, обняв себя за плечи. Я взял сигарету из пачки и закурил. За окном ярко светил фонарь на крыльце отдела вневедомственной охраны, где «охранники» не спали круглые сутки. Вот и сейчас, третьего января, ранним утром трое из них, лихо сдвинув шапки на затылки, стояли, притопывая ногами на морозе, болтали и курили. На улице было так тихо, что доносились некоторые слова.

– Чего это ты в такую рань проснулась?

– Сон дурной приснился.

– Рассказывай.

Маша помолчала, раздумывая.

– Да в общем-то ерунда какая-то, но мне до сих пор не по себе. Захотелось покурить. Приснится ведь такое!

– Ну! – поторопил я ее.

– Дело было так. Мне приснилась Катя. Она лежит на кровати, вся бледная и больная. Изо рта пена течет. Глаза закатились. И рядом ее бабка ходит и что-то приговаривает, все пытается ее вылечить. Всякие настои ей дает пить, чем-то посыпает, но все тщетно. Катя так и лежит с пеной у рта. В доме жарко, печь сильно натоплена, потрескивают дрова. И я вижу там, с ними, тебя. У тебя почему-то длинные волосы. С тебя ручьями течет пот. Ты беззвучно шевелишь губами, как будто что-то хочешь им сказать, но они тебя не слышат. Ты хочешь подойти ближе и помочь Кате, но не можешь, твои движения скованы. От тех усилий, которые ты прилагаешь, чтобы тебя заметили хоть как-то, начинает вибрировать весь дом, прямо ходить ходуном. Бабка вдруг отрывается от Кати и оборачивается к тебе: «А вот и наш голубчик явился!». И голос у бабки такой скрипучий, резкий, противный. Она подходит к тебе берет ножницы, и ловко орудует своими скрюченными пальцами над твоей головой. Волосы падают наземь и вскоре ты уже совершенно лысый. А бабка собирает волосы в кучку. «Разве можно таким лохматым ходить?», приговаривает она, берет волосы и кидает в медный таз, затем поджигает их. Огонь разгорается с невероятной силой, из таза валит густой дым. А бабка хохочет во весь свой беззубый рот. – Маша вздохнула и закурила новую сигарету.

– Приснится ведь такое! – рассмеялся я.

– Это, конечно, всего лишь сон! – улыбнулась Маша мне в ответ. Потом встала со стула и прижалась ко мне, дотянулась до уха и шепнула слова любви. У меня по спине побежали мурашки и я наполнился весь нежной волной, даже захотелось сказать что-то очень хорошее и доброе.

– Любимая моя, если бы я умел писать стихи, я бы тебе обязательно сейчас что-то коротенькое сочинил бы.

– Сочини, попробуй.

– Эх, нет у меня такого таланта к написанию стихов.

– А у меня есть!

– Да ты что? – удивился я. А Маша скорчила смешное лицо и прикрыла рот ладонью.

– Так ты, оказывается, стихи пишешь втайне от меня?!

– Э… Ну иногда.

– Маша, – серьезно посмотрел я на нее, – прочитай что-нибудь, прошу тебя!

– Это я раньше их писала, – скромно заметила Маша. – Давно, правда, года три назад последний раз. Просто садилась за стол, брала ручку, тетрадь, и писала. Слова сами собой складывались в предложения и легко рифмовались.

– Почитай свои стихи, а? – настаивал я. – Ну, пожалуйста!

– Эдик, отстань! Я не помню!

– Прошу тебя!

Маша задумалась, вспоминая.

– Только не смейся.

Я клятвенно заверил ее, что не буду. И она начала читать, периодически делая паузы, в которые вспоминала слова.

– Я тебе позвонила, чтоб услышать твой тон,