Питер Джеймс - Искушение [litres]

Потопав ногами, он стряхнул с обуви снег. Ночной охранник больницы оторвался от телевизора и с кривой улыбкой произнес:

– Проходите.

Джо нервно кивнул, проглотив ком в горле. Все вдруг показалось ему странным, нереальным, словно во сне. На черно-белом экране монитора перед охранником шел снег. Джо перевел взгляд на второй монитор – там тоже снег. И тут только понял, что это не фильм, а вид больничного двора.

Машинально Джо направился к лифтам и нажал кнопку на панели. В открывшейся кабине лифта он с удивлением увидел протеже своего отца, некого Блейка Хьюлетта. Раньше Блейк тоже работал над исследованиями в области нервной деятельности. Потом занялся криобиологией под руководством Вилли Мессенджера сначала в Штатах, затем здесь, в Торонто, в лаборатории при больнице по заготовке человеческих органов для трансплантации.

Блейк ничем не выразил своего удивления, как будто это совершенно обычное дело – встретить знакомого среди ночи в лифте больницы.

– Привет, – поздоровался Джо.

У них с Блейком были весьма непростые отношения. Они то держались на расстоянии, то вдруг Блейк начинал вести себя заботливо, как старший брат. Сейчас Блейк проявил внимание.

– Я к отцу. Мне только что звонили. Ты понимаешь, что это может означать.

Блейк положил руку на плечо Джо. Этот избалованный, богатый, благодаря унаследованному состоянию отца, хирург, специалист по пластическим операциям, отличался непоколебимой уверенностью в себе, граничившей с надменностью и самодовольством. Он был очень высок – шести футов и шести дюймов ростом, – худощав; его темные волосы были собраны сзади в маленький хвостик, открывая приятное лицо славянского типа. На Блейке было пальто в елочку, с поднятым воротником, и резиновая обувь.

– Я заглядывал к нему около десяти. Он выглядел неплохо, только, пожалуй, вид у него слегка усталый, – сообщил Блейк.

– Ты так поздно работал? – спросил Джо.

Блейк кивнул:

– Жертва дорожного происшествия – донор органов. Все думали, что пострадавший умрет, – на лице Блейка промелькнула какая-то странная улыбка, – но он не умер. Держи пальцы скрещенными за отца, – бросил он.

– Ты ведь придешь, правда же… если… – Голос Джо задрожал, в нем слышались слезы благодарности неожиданно проявившему участие Блейку.

– Я обязательно приду, но еще рано говорить об этом, Джо. Твой отец упрямый мужик, он встанет на ноги через несколько дней, вот увидишь.

– Конечно. – Джо с трудом выдавил из себя улыбку, вошел в лифт и нажал кнопку четвертого этажа.

Джо вышел из лифта, и двери за ним бесшумно закрылись. В давящей тишине коридора слышалось только гудение неисправной мигающей лампы дневного света. Оставляя мокрые следы на пахнущем свежей мастикой линолеуме, он прошел мимо тележек с чистым бельем и инструментами. Мимо закрытых и распахнутых дверей кабинетов, темной столовой. Мимо доски объявлений. Миновав вывеску «Палата Св. Марии», он свернул за угол.

Из открытых дверей кабинета падал свет, в его пятне обозначилась человеческая тень: там кто-то был. Тающий снег стекал за воротник. Джо поймал свое отражение в темном окне и увидел снежную корочку на волосах. Он смахнул ее рукой и потряс головой. У входа в палату его встретила медицинская сестра по имени Анна Вогель – имя значилось на приколотом к ее халату бейдже. Джо показалось, что он уже когда-то видел эту девушку.

Джо сконцентрировался на приколотом булавкой белом пластиковом квадратике с черной надписью. Один уголок откололся. Анна Вогель. Он смотрел на бейдж и боялся поднять глаза, чтобы не встретиться со взглядом медсестры, которая лишит его последней надежды. Джо смутно припоминал это лицо в оспинках, обрамленное волнистыми каштановыми волосами.

– Мне очень жаль, доктор Мессенджер. – Вот все, что она ему сказала. И только это расслышал Джо.

Он кинулся в палату, слезы застилали ему глаза, сознание случившегося переполняло болью.

– Папочка, папуля, папа!

Глаза и рот старика были закрыты. Джо почувствовал облегчение оттого, что сестра уже закрыла ему глаза. Он был бы не в силах сделать это сам. Лицо отца походило на спущенный футбольный мяч. Черные, словно нарисованные углем, борозды прорезали серые щеки. Неестественно розовый череп облепили спутанные пряди седых волос. Сердце Джо разрывалось при виде наглухо застегнутой полосатой пижамы: отец никогда не застегивал верхнюю пуговицу.

Неподвижность. Такая страшная неподвижность. Отец выглядел неожиданно маленьким, а ведь при жизни он считался гигантом.