Фёдор Быханов - Взорванная судьба

— Где только и можно было рассчитывать на помощь властей, — как верно рассуждал Бенол, еще лишь готовя побег с асьенды дона Луиса.

По его мнению, которое разделил и Альберт Колен:

— Только там, в столице, можно было найти настоящую защиту от вездесущих людей наркомафии.

Теперь-то они ни сколько не сомневались:

— Дон Луис, Мануэль Грилан и прочие злодеи способны на все. Даже на убийство! Лишь бы не дать уйти невольным свидетелям их преступлений.

Тем более, что пришелец Бьенол и Алик Колен знали теперь слишком много из того, что же на самом деле происходит в этом поместье, затерянном в дальнем горном захолустье.

Маршрутную карту, по которой можно было добраться до столицы, Бьенол накануне нашел здесь же, на взлетном поле. Но в кабине совсем другой машины — прилетевшей с авиамехаником из личного лётного отряда мистера Грасса.

Еще и похвалил тогда инопланетянин за проявленную беспечность незнакомого пилота:

— Приготовил, дружище, все для нашего побега!

Приборы же их «Сессны», в том числе и гирокомпас, работали с абсолютной точностью:

— Так что можно было не сомневаться в успешном завершении всего, затеянного ими, предприятия.

Менее верил в успех его юный спутник.

Но и ему лишь на первых порах пришлось всерьез поволноваться. Особенно когда Бьенол на взлете, в первые минуты полета, подкреплял свои теоретические знания пилотажа, заочно полученные от компьютера междухода, отработкой в небе практических навыков.

Потом Алик убедился:

— Его друг управляет «Сессией» не хуже настоящего пилота!

Потому не удержался от похвалы и лестного сравнения:

— Совсем, как у дяди Педро получается!

Словом, все шло как нельзя лучше.

— Часа через три будем на месте и сразу же обратимся в полицию, чтобы успели захватить дона Луиса еще до того, как он поймет, что его карта бита, — не утерпел от радостного восклицания Бьенол.

Уверенный голос пилота приободрил мальчугана до такой степени, что он решил удобнее освоиться в тесноватой кабине самолета.

— Мой дядя — Педро Гомес на таком же самолёте летает, — заметил Алик, не раз бывавший, как выяснилось, на аэродроме в сопровождении взрослых. — Правда, с собой меня пока не берет.

Голос мальчугана даже звенел от восторга обретенной свободы:

— Но говорит — скоро полетим вместе!

Он радостно рассмеялся от предчувствия новой встречи:

— Да еще и ребят покатает в небе.

Мальчишка замолчал. Предвкушая, как удивится дядя Педро, когда он представит ему нового друга и поведает о своих приключениях.

Потом снова заговорил:

— Тут-то я ему и скажу, что уже летал на «Сессне».

Алик глянул на точеный профиль пилота, управлявшего самолетом.

— И тебя, Бьенол, обязательно скоро познакомлю с Педро Гомесом, — уверенно, с мальчишеской восторженностью заявил он пришельцу.

Сетелянин вдруг насторожился:

— Как ты говоришь, Алик, дядю твоего зовут?

Мальчишка заметил при этих словах, как внезапно изменился в лице Бьенол, когда до него дошел весь смысл, только что сказанного юным пассажиром.

— Педро Гомес, — повторил тот. — А что?

На некоторое время в кабине воцарилась тишина.

Если, конечно, не считать звуками — утробный рев двигателя, наполняющего собою все углы, мотора. А вместе с ним и звонкий посвист винта, неумолимо вгрызающегося в пелену облачности.

Открывшаяся Бьенолу, после откровений Алика, трагическая история повергла в настоящий шок даже, много повидавшего, в своей жизни, сетелянина.

Еще готовясь к побегу на этом, некогда попавшем в катастрофу, самолете, Бьенол неподалёку от его стоянки нашел свежий могильный холмик. Была над ним и надгробная плита, вырубленная сельским каменотёсом из податливого песчаника:

— И вот на ней руки камнетеса выбито имя именно того человека, о котором только что рассказывал Колен-младший.

Между тем вопрос запал в душу ребёнка и уже его вопросы посыпались на пилота один за другим:

— Почему ты спросил?

— Ты знаешь моего дядю! — снова и снова не унимался крайне заинтригованный словами пилота, Алик. — Ну, скажи? Скажи!

Медлить с ответом становилось уже делом невозможным.

— Просто хотел лучше запомнить, вдруг пригодится при знакомстве, — пробормотал Бьенол, смущенный своей ролью укрывателя правды.

В этот час их триумфа, он не мог решиться на то, чтобы поведать всю правду, теперь уже круглому сироте:

— Ведь теперь у Алика вообще никого не осталось на этом свете.