Фёдор Быханов - Чужое лицо

— Да, сэр! Только все очень просто. Ничего в этом деле сверх естественного не оказалось, — усевшись удобнее в одном ил мягких кресел прокурорского кабинета, начал свой устный отчет о проделанной работе Фрэнк Оверли.

И в самом деле, оставалось только удивляться:

— Как это не пришло в голову другим, разыскивавшим девушку, заняться тремя буквами, начертанными в личном дневнике Дайзи ее же собственной рукой.

Фрэнк Оверли, как его и просили, не скупился на подробности этой, счастливо разрешившейся, истории. Хотя, кое-что оставлял недосказанным:

— Ведь в дневнике девушки немало исповедальных страниц именно о том, как хотелось бы ей изменить свою отталкивающую внешность.

Выяснилось, что побывав у многих местных косметологов и у самых лучших специалистов лицевой хирургии, она везде наталкивалась на отказ, но все же не теряла надежду.

И только очередная попытка забрезжила перспективой обрести счастье:

— В клинике профессора Колена.

Пояснил Фрэнк и мотив таинственности в исчезновении сестры губернатора:

— Хотела преподнести всем, а брату в первую очередь, сюрприз, мечтала вернуться домой, уже с измененной к лучшему, внешностью.

И действительно, чем не сюрприз — показаться в доме уже без прежней весьма отталкивающей заячьей губы.

— Но почему именно Париж и Жан Луи Колен? — попросил прокурор Райсон внести последнюю ясность.

— Ну, во-первых, профессор — один из лучших в области лицевых операций, как значится в справочниках, а во-вторых, — Фрэнк довольно рассмеялся. — Нашел я в доме губернатора ту самую газету с описанием собственной одиссеи.

Тут прокурор и сам знал всё, что имел в виду его новый помощник.

Популярность получил его собеседник в ту пору, когда ненадолго общество всколыхнула сенсация, касавшаяся разоблачения «Грузовых перевозок Грасса». Тогда журналисты наперебой писали об авиакатастрофе в колумбийской гилее и о том, как Фрэнку Оверли пришлось удачно менять внешность именно в парижской клинике профессора Колена.

Мистеру Райсону все стало понятно:

— Для молодой, романтически настроенной особы, не это ли лучшая реклама чудодея-доктора?

И он поддержал версию своего сотрудника:

— Действительно, все вроде бы сходится на том, что нужно лететь в Париж. И только к этому профессору…

Вроде бы абсолютно все факты, побудившие его отправиться в дальний путь, поведал Фрэнк Оверли.

Кроме одного.

Не стал он распространяться еще об одной, не менее важной причине личной поездки за пропавшей девушкой.

Давно он обещал Алику отвезти его во Францию, где и познакомить с дедушкой.

— Да и тот уже ждет с нетерпением приезда внука.

Особенно, после телеграммы Фрэнка, известившего профессора о спасении Алика от рук бандитов.

Но раньше все не было у Фрэнка Оверли свободного от работы времени на подобный вояж в «Старый свет»:

— Шла подготовка к судебному процессу, где оба, вместе с юным Коленом, они были главными свидетелями обвинения и нельзя, следовательно, им было трогаться с места.

Но процесса, как оказалось, не состоится.

И это обстоятельство в корне меняло планы на ближайшее будущее обоих свидетелей по рассыпавшему уголовному делу мафии. А так, как теперь же ничто больше не мешало маленькому другу Фрэнка наконец-то обрести родственников, то поездка во Францию стала просто обязательной.

Потом, после завершения программы защиты свидетелей, в отношении их двоих, когда уже полиция сняла свои заботы о сохранности подопечных, еще и этот весьма существенный повод появился для наступившей спешки:

— Убираться отсюда куда подальше. Лететь туда, где была бы не страшна возможная месть дона Луиса.

В дорогу они собрались основательно.

Особенно, Алик.

— Вернешься не скоро, все же дедушка уже хлопочет о твоем устройстве в тамошнюю школу, — напутствовал его Фрэнк Оверли. — Так что в гости ко мне раньше каникул приехать не сможешь.

Кстати для обоих оказалась и, столь чудесным образом, подвернувшаяся Фрэнку командировка:

— Провожу Альберта до места, найду там миссис Дайзи Кроуфорд — и сразу же вылечу обратно к себе за океан!

При этом не скрывал он и того, что не успокоится в споре за справедливость.

— Как бы там ни было, не теряю надежд рассчитаться за все с доном Луисом, — сказал, застегивая чемоданы, Фрэнк Оверли. — Отольются с лихвой им наши болячки и слёзы!

Алик, хотя и сожалел о грядущем расставании, однако в мыслях был уже там — на далекой родине отца.