Амантий Буравсон - Программист в Сикстинской Капелле (СИ)

— Вы не устали, Эдуардо? — спохватился я после часа занятий.

— Нет, что вы. Множества интереснее, чем арифметика, — ответил Эдуардо.

— В ближайшем будущем мы перейдём к изучению науки, соединяющей в себе и то, и другое. Сейчас же предлагаю небольшой перерыв.

Взгляд мальчика упал на мою самодельную наклонную скамью.

— Ваша работа? — поинтересовался Кассини-младший.

— Да, это я для тренировки пресса сделал. Нужно ведь как-то поддерживать себя в форме.

— Я тоже хочу попробовать!

— Прекрасно, я вам покажу, как надо. Только для начала сделаем разминку.

Я показал ему несколько незамысловатых упражнений на растяжку, и Эдуардо их старательно повторил. Затем под моим руководством сделал несколько подходов на скамье. На этот раз я внимательнее отнёсся к действиям ученика, вспомнив, как облажался в этом плане с Доменико, который теперь близко не желал подходить к тренажёру.

— Думаю, для первого раза трёх подходов по пять раз достаточно. Иначе мышцы будут болеть.

— По-моему, они уже немного болят.

— Это с непривычки. Если будете заниматься каждый день, то и болеть перестанут, а взамен вы получите превосходные рельефные мышцы, которые точно понравятся вашей Чечилии.

После перемены мы немного вспомнили геометрию, в основном на уровне простейших построений и повторили некоторые свойства треугольников.

Мы прозанимались около двух часов, поначалу Эдуардо скучал, но затем втянулся и решал задачи с неким азартом. В завершение урока, в качестве небольшого «шоу», я изобразил карандашом на бумаге гиперболический параболоид и пообещал когда-нибудь рассказать, откуда он взялся, и показать его формулу.

— На седло для лошадей похоже, — заметил Эдуардо.

— Вы правы, эта поверхность по-простому и называется седлом.

— Но выглядит впечатляюще. Попробую вырезать такое из дерева, — сообщил Эдуардо.

— Рад, что математика побуждает вас к творчеству, — ответил я.

— До завтра?

— Надеюсь, что так. Если наш величайший певец не вынесет мне до вечера последние мозги.

— Да ну его! Хоть бы, наконец, уехал в своё Неаполитанское королевство! — возмутился Эдуардо. — До чего надоел!

— Что поделать, с такими способностями редко у кого не уносит крышу от самомнения.

— Пойду, пожалуй, — Эдуардо уже открыл дверь и собрался уходить. — Не хочу встретиться с этим чудищем…

— Это я чудище?! — послышался высокий капризный голос. На пороге стоял «грозный Юпитер» собственной персоной и высокомерно косился на Эдуардо.

— Нет, он имел в виду Сатурна под кроватью, который у нас, как вы вчера сказали, прячется, — неудачно пошутил я.

— Какого ещё Сатурна? — не понял Эдуардо.

— Обыкновенного, который бродит по домам и убивает милых мальчиков, — усмехнулся Гаэтано. — Наподобие вас, синьор.

— Ах, так! Получай! — Эдуардо набросился с кулаками на вредного Гаэтано.

— Парни, алё! Хватит уже! — я с трудом разнял обоих и отвёл Эдуардо в его комнату. Всё, думаю, теперь его не заставить будет заниматься.

— Извините, синьор Кассини, что так получилось.

Однако синьор Кассини оказался вполне отходчивым.

— Вы здесь не при чём. Это Доменико виноват, что притащил этого негодяя к нам в дом. Вообще-то я здесь хозяин, не понимаю, почему Доменико без меня распоряжается?

— Потому что вы заперлись в комнате и не подавали признаков жизни, — поспешил напомнить я.

— Да, точно. Сегодня же вечером я спущусь ужинать в столовую. Но перед этим вышвырну этого Майорано из дома.

— Этого не придётся делать. Он сегодня за завтраком сообщил, что согласен переехать в гостиницу с клопами, только чтоб не слышать, как я распеваюсь.

— Замечательно! Только… синьор Фосфоринелли, — обратился ко мне Эдуардо. — Не говорите, что я проиграл Доменико спор.

— Я скажу, что вы добровольно приняли решение заниматься математикой, что весьма похвально.

— Спасибо, синьор, — ответил Эдуардо и принялся вырезать что-то из дерева. Возможно, что всё-таки гиперболический параболоид.

— Вам, синьор, должно быть стыдно, — вернувшись, обратился я к Гаэтано, оставшегося в комнате.

— Ничуть не стыдно. Что этот тип забыл в твоей комнате?

— Здравствуйте, пожалуйста, синьор Гаэтано, — я покрутил пальцем у виска. — Не его ли это дом? Не его комната? Эдуардо — хозяин этого дома, любезно предоставивший нам обоим вот это помещение, чтобы не пришлось нам ночевать на улице. Поэтому комментарии, вроде того, что вы ему сказали, крайне неуместны.