Мехтильда Глейзер - Эмма, фавн и потерянная книга

– А телефон в кабинете? – продолжил расспрашивать отец. – Ты ведь всегда могла найти меня по нему.

– Занято.

– Правда? Все время?

Я подняла брови:

– Я звонила семь раз. В час, в четверть второго, в половину, без пятнадцати два, в…

Отец спрятал лоб между ладоней и вздохнул.

– Ну да, тот нервный шейх, которому надо разузнать все, вплоть до размера обуви преподавателей, прежде чем он решится отправить сына сюда, – пробормотал он. – Мы разговаривали три часа… голова начинает болеть, только вспомню.

Если услышать рассуждения о моделях принадлежащей отцу техники и многочисленных недугах и болезнях, от которых он каждый день страдает или как минимум утверждает, что страдает, то можно подумать, что отцу лет сто двадцать. Но через месяц ему исполнится всего пятьдесят шесть. Правда, он успешно скрывает возраст за своим капризным характером (как корифей педагогики с двумя докторскими степенями, папа может позволить себе капризы, и никто при этом не сомневался, что он способен управлять таким элитным интернатом, как Штольценбург).

– Как, кстати, тебе было у матери? – спросил отец между двумя вилками риса.

– Хорошо. Она шлет тебе привет, – улыбнулась я и откусила кусок спринг-ролла.

Обычно я старалась ни в коем случае не упоминать маму при папе. Из-за выражения, появлявшегося у него в глазах. Даже при малейшем упоминании о ней он становился поразительно похож на старого пса, грустного и побитого.

Он и сейчас выглядел так, словно ждал следующего удара.

– Спасибо. У нее… все в порядке? – спросил отец.

– Да-да, все так же живет в Кембридже и с недавних пор готовит только аюрведическую пищу. Ну, если вообще готовит. Мы обычно просто ходили есть пиццу… да, ты ведь знаешь, какая она. – Я откашлялась. – А скажи, как прошло твое лето?

– Ну…

Отец проглотил рис и с заметным облегчением от смены темы разговора начал долго и обстоятельно рассказывать о болях в шее, проблеме с господином Шаде, заведующим хозяйственной частью, ознобе, девяти заявках о приеме на учебу, разговорах с родителями и, конечно, судорогах при лихорадке, которые чуть его с ума не свели.

– А сегодня еще заявляются эти двое юнцов, не записавшись на прием, и просят жилье на несколько недель. Словно у нас в запасе есть свободные кровати, это при трех сотнях учеников в листе ожидания! Но что я мог сделать, нельзя же позволить им жить в палатке во дворе, – закончил отец и стал массировать переносицу двумя пальцами.

Наверное, чтобы не начался приступ головной боли.

– А почему, собственно, нет?

Отец фыркнул:

– Ну, одного, некоего Тоби Белла, я не знаю, его бы я выставил за дверь, не моргнув и глазом. А другой – сам Дарси де Винтер, прямо оттуда… но все, что я могу им с ходу предложить, – комнаты в западном флигеле.

– Ясно, – пробормотала я с полным ртом, хотя на самом деле мне было ничего не ясно.

Конечно, при упоминании фамилии «де Винтер» у меня в голове что-то мелькнуло. Так звали старого английского лорда, семейство которого некогда проживаю в Штольценбурге и основало школу. Также известно, что один из представителей рода Штольценбургеров несколько сотен лет назад сочетался браком где-то в Великобритании, а когда здешние Штольценбургеры вымерли, владение досталось его потомкам. А о юноше по имени Дарси де Винтер я никогда не слышала.

– Они сказали, зачем приехали?

– Непонятно. Якобы путешествуют по Европе и хотят сделать тут остановку.

– На несколько недель? Здесь не на что смотреть так долго.

Папа вздохнул.

– Странно, – пробормотала я, а мои мысли потекли дальше.

Они кружились вокруг парней, которые теперь должны жить где-то в западном флигеле, около моей чудесной библиотеки в той же части замка, а главное, около книги.

Я отчего-то не решилась положить ее обратно в тайник, а прихватила с собой, чтобы изучить получше. Почему – и сама точно не знаю. Но что-то в этой книге возбуждало мое любопытство. До крайней степени.

– Как бы то ни было, я выделил им две гостевые на третьем этаже. Думал держать комнаты свободными для свиты шейха, если тот решится на личный визит, но несколько ночей роли не играют, а дальше посмотрим, продолжил рассказывать папа.

Я все еще размышляла о книге, ждавшей прочтения в нескольких сантиметрах от меня, в сумке через плечо, лежавшей рядом со стулом. В сущности, выглядела книга невзрачно. Могла пролежать сотни, даже тысячи лет в своем убежище. Могла оказаться старым школьным учебником. Или скучным до смерти трактатом о садовых травах, или древней историей о любви. Нет причин голову ломать. И все равно…