Эл Ригби: Сказки чужого дома

…Он проводил в Такатане большую часть юнтана. На время каникул ему позволялось возвращаться в Галат-Дор. И если поначалу он с нетерпением ждал этого, а еще больше – перевода в Старший, столичный корпус, то потом перестал. Жизнь среди алых башен, изнурительные тренировки, непрерывная борьба за первенство – все постепенно делало его другим.

– А знаешь, кто еще скоро объявится?

Взгляд ки словно резал. Или выжигал – прямо на лице. Паолино чуть приподнялся:

– Кто же?

– Сиш Тавенгабáр. Вернулся. Его уши и часть морды так и остались седыми, а мозги набекрень. Забавное зрелище. Скоро я с ним повидаюсь: в Такатане намечается Выпуск. Давно не видел это вдохновляющее действо… и Лѝра. Жаль, в этом году вы не поболтаете о книгах и стихах, как раньше.

У Паолино защемило в груди, но он промолчал. Услышанное показалось ему тревожным. Очень тревожным. Жераль хохотнул:

– Вообще заметил, сколько вокруг старых друзей? Может, и сыщик тебя навестит?

По спине побежали мурашки. Он достаточно хорошо помнил, где работает тот, о ком идет речь. Раньше Рóним часто переводился из отделения в отделение. Потом перестал. Обжился. Успокоился и…

– Он мертв, Грэгор.

– Вот как…

– Он мертв, – упрямо и жестко повторил Паолино.

Так же, как я мертв для него.

Для него Миаль стал одним из этих . Виновников. Тюремщиков . Саман пытался скрыть это, но получалось неважно. К тому же то ли красные корпуса, то ли что-то другое заставило заметить: Димитриéн серел . Как его отец. Как те, с кем он собирался служить. А вот Грэгор оставался ярким. Курсанты еще не носили алого, но алый уже тогда стал цветом этого ки, которому не было необходимости доказывать свое лидерство. Он был первым почти всегда. Если, конечно, его не опережал Миаль, которого давно уже не звали домашним.

Двое – Грэгор и Самáн – казались противоположностями. Миаль равнялся на обоих. Хотя и не мог понять, кого больше любил.

– Хватит рассказывать об этом отродье, Миаль. Хватит. Я уже понял. Пойдешь с ним одной дорогой.

Саман курил, глядя на копошившийся вокруг маленький городок – Центральный вокзал. Он был зол. Паолино это чувствовал, и его кулаки сжимались сами собой. Слишком многие, в том числе и его собственный брат, уже говорили ему подобное.

– Мне тоже нравится не все, что ты делаешь. Но я держу это при себе.

– Что, например? – вкрадчиво спросил Димитриен.

Поколебавшись и покосившись на кабину Великана, Миаль ответил:

– Деллависсо. Помяни мое слово, они вовлекут тебя во что-то скверное. – Он пристально взглянул другу в глаза. – Я уже чувствую, Конор втянут. Многие втянуты, – Паолино понизил голос. – Чем вы занимаетесь, о чем говорите, когда встречаетесь здесь без меня, Саман? Что вы задумали?

Поезд дал гудок, будто услышал вопрос. Впрочем, у Миаля совсем вылетело из головы: поезд действительно все понял. Двое еще раз посмотрели друг другу в глаза. Саман неожиданно примирительно улыбнулся:

– Мы припоминаем друг другу слишком много плохого. Не находишь? Почему так?

«Потому что мы уже не дети» .

Но произносить этого не хотелось.

– Веди меня обратно.

Паолино попытался сесть, но рука уперлась ему в грудь:

– Успеется. Я даю тебя время подумать, пока сам кое-что выясню. Наслаждайся.

Жераль пристально смотрел на него сверху вниз, и он подумал, что ки дает время не только ему. Себе – тоже.

– У тебя нет друзей среди курсантов. Я знаю. Почему?

Жераль, сидевший с книгой на коленях, поднял взгляд:

– Почему бы это, действительно? Может, я их пожираю, когда офицеры и Вышестоящие не видят?

Миаль усмехнулся, видя в голубых немигающих глазах лукавый огонек:

– Да я не о том.

– Тогда о чем? – Ки подпер острый подбородок рукой и начал раскачиваться из стороны в сторону. Чтение ему явно наскучило, он рад был отвлечься.

Миаль потупился и написал неровным почерком еще несколько слов в листе с заданием. Не стоило спрашивать. Поступил как девчонка. Но идти на попятную было уже поздно, и он осторожно продолжил:

– Почему ты не ведешь себя со мной так, чтобы мне захотелось расквасить тебе рожу? Сегодня ты побил трех шпринг просто потому, что у нас отменили занятие по кулачному бою и тебе стало скучно.