Эл Ригби: Сказки чужого дома

Паолино знал, что значит «вторая серия». Он лишь насмешливо уточнил:

– Зачем?

– Потому что мы друзья? – Ки перекинул за плечо несколько тонких кос.

Для него сказать подобное в такой ситуации стало обычным. Паолино это понимал. В этом они всегда были похожи.

– Я не о том, – глядя в упор, произнес он. – Почему это снова началось? Что за паника? Я ведь вижу. Они паникуют . Ты… тоже?

Жераль потер переносицу кончиками пальцев. Глядя только на носы своих сапог, он заговорил:

– Обстоятельства поменялись, Миаль. И кое-что, на что мы надеялись, не осуществилось.

– Хочешь сказать, – Паолино не сдержал усмешки, – что ты в чем-то ошибся?

Узкие губы сжались в еще более тонкую линию. Пальцы постучали по отвороту левого рукава. Жераль явно думал, стоит ли признавать подобное. И, конечно же, отказался от этой мысли. Когда он заговорил, его голос звучал особенно холодно и жестко:

– Хочу сказать, что, возможно, Зверь на тропе. Ну же, Миаль. Что везли в поезде ?

Снова это. И ради чего с него сняли цепи?

– Брат не говорил.

– Ты мог узнать от кого-то другого .

– Я не узнал. Поверишь ли, были совсем другие дела. Дети, знаешь…

– Как я от тебя устал.

– Знал бы ты, как устал я.

Бросив это, Паолино откинулся на подушку. Он догадывался: болтовня скоро кончится. Передышкой – пусть и такой – лучше насладиться. И, стараясь говорить ровно, он повторил то, что уже несколько раз повторял пятнадцать юнтанов назад.

– Они нашли нечто, что важно для Вéспы. И еще – у них есть некая сила, которая заставит их выслушать. Это всё, что я слышал. Конор не доверял мне. Мы были чужими, и больше я не сталкивался ни с кем из…

– Миаль! – Жесткая рука ки без особых церемоний схватила его за воротник. – Ты лгал мне несколько юнтанов подряд, и я это проглотил. Как думаешь, почему?

– Потому что мы друзья? – Паолино с кривой улыбкой поднял брови.

Пальцы разжались.

– Сгниешь, пока мы не узнаем больше, – глухо прошипел Жераль. Даже моргать он стал чаще, чем обычно, а кадык буквально заходил ходуном. – Неважно, как. Важен результат. Они, эти ле без отворотов, тебя добьют, несмотря ни на что. Я не хочу этого. И ты же понимаешь, Миаль… – тон неуловимо изменился, – даже когда всем хорошо, кому-то все равно плохо. Вопрос – только в пропорциях. А если бы это вскрылось, было бы плохо всем.

– Понимаю. А так – лишь тем, кому и тогда, – кивнул управитель, – они привыкли. Это как приспосабливаться к боли. Правильно?

Он знал, как думает сам Жераль. Лицо скривилось, губы опять поджались:

– Не нужно лицемерия. У тебя не было причины, которая была у твоего брата. У меня тоже. Знаешь, иногда я задаюсь вопросом, почему…

– Мы люди. В нас есть что-то, из-за чего мы не приемлем несправедливость, если она допущена. А она допущена. И ты прекрасно…

– Заткнись. Эти люди не просто борются за правду. Они опасны.

– Я знаю.

Немигающий взгляд Жераля снова обратился к окну.

– Я был там. В их городах, поселениях. Они заслуживают лучшего. Да. Лучшего, чем ублюдки из Стенных районов. А этот их новый тóбин? Неплохой малый, с ним многое могло бы наладиться, если бы только… – он оборвал сам себя и махнул рукой, словно разрубил воздух. – Да плевать. Я вижу кигнóллу , Миаль. А ты нет.

– Кигноллу?…

Это изобретение ки давно вошло в обиход по всей Син-Ан. Подвески, состоящие из деревянного каркаса и ряда или нескольких рядов стеклянных колокольчиков, заполненных водой. Их вешали над порогом. Стоило задеть любой колокольчик, – звенели все. А вот чтобы они замолчали, остановить нужно было какой-то один. Всегда – разный.

– Представим… – Жераль откинулся назад, – что мы обнаружили серьезное нарушение в большой… организации. Такое, что по-хорошему всех, вплоть до простых работяг, стоило бы вздернуть. Потому что они догадывались, что творят. Если не всех, то хотя бы… – язык быстро скользнул по губам, – главных.

– Таким образом, закон не будет нарушен. Что и входит в твои обязанности.

– А также я получу энное количество семей, у которых не будет возможности прокормиться, потому что их мужчины и женщины либо умрут, либо потеряют места со скверным клеймом. Сколькими мы пожертвуем ради закона? Сотней? Двумя?

Голос звучал монотонно, без эмоций. Жераль был расслаблен. Знал, что говорит.

– А насколько мала вероятность, что новые продолжат плевать на закон? Или что не удержат организацию на плаву? Нет… – Кованый нос сапога качнулся. – В конечном счете мы получим одно и то же. Разлаженную систему. Голодные семьи. Больные выводки. Бунты. А кто-то умрет… – Жераль смежил веки и поднял гладко выбритый подбородок, будто обращаясь к Зуллýру. – К примеру, какая-нибудь женщина. Допустим, она должна была выносить и родить того ребенка, который придумает, как сделать все то, что творится вокруг тебя и меня, лучше… – он помедлил, – так какой колокольчик придержим, Миаль? Чтобы остановить то, что начало звенеть, требуя помощи, и не заткнется, пока не сдохнет?